Рубеж Империи: Варвары. Римский орел - стр. 106
Но Аласейа пиво пьет лучше Гееннаха. И от гнева его земля горит и дымом исходит. Книва толкает нового родича:
– Слушай, Аласейа, а ты не можешь опять в гнев прийти? Чтоб гром гремел и дым из земли шел? Страсть как я грохот люблю, Аласейа! И когда огонь из земли, и дым!
Улыбается Аласейа. Не хочет ярость будить. Хорошо ему. А Книве вдруг плохо стало. Желудок к горлу подскочил. И Книва тоже подскочил, выбежал из избы – и сразу пополам согнулся.
Полегчало немного. Выпрямился Книва. Услышал рядом похожие звуки. Кого-то тоже выворачивало.
Шевельнулась шкура у входа. Овида появился. Сошел степенно к плетню, шнурок развязал, помочился. Постоял немного. Потом обратно пошел. После Овиды Гееннах вышел. Вместе с Алафридой. Алафрида теперь – его тиви. Так вокруг и вьется. Гееннах за ворота вышел – струю пустил. И Алафрида рядом присела, пожурчала. И тут же на Гееннахе повисла, к берегу его потянула, где за кустами полянка с мягкой травой. Книве любопытно стало: как у небесных героев это дело происходит? Что они такое делают, что даже зловредная Рагнасвинта мягкой да пушистой сделалась, словно беличья шкурка.
Не утерпел Книва, прокрался тихонечко, за кустами присел. Ничего не видать, зато слышно все. Слышно, как Гееннах зачем-то всю одежду снял. И с Алафриды тоже. Потом пошуршали немного – и Алафрида кричать начала. Сначала тихонько, потом громче, громче…
Мать Книвы тоже, бывает, кричит, когда отец с ней возляжет. И Вутерих говорил: жена его брата, Герменгельда, шибко кричит. Но Вутерих и соврать может. Он Сигисбарну хвастался, что и сам с женой брата баловался. Только вранье это. Герменгельд за такое Вутериху бы все мужество оторвал.
А Алафрида все кричала и кричала. Потом заохала и засмеялась, счастливая. И принялась рассказывать Гееннаху, как ей хорошо было. А Гееннах ей что-то по-своему говорил ласково. А потом они опять говорить перестали. И снова кричала и стонала Алафрида, словно выпь болотная. И скучно стало Книве это слушать. И завидно немного. И подумал Книва, что, когда мужское посвящение примет, непременно попросит Аласейю его, Книву, небесным забавам научить.
Глава тридцать седьмая
Алексей Коршунов. Звезды и огни
Посреди ночи Алексей проснулся. Хотелось пить. Вокруг была темнота. Насыщенная, плотная. Воняло шкурами. Чесалась искусанная блохами кожа.
Да, для этого стоило жить. Вгрызаться в науку. Защищать диссертацию. Оказаться отобранным среди множества претендентов. Пройти безумно трудную подготовку. Полететь в космос. Зачем? Чтобы проснуться в дымной темной избе в компании блох?