Ртуть - стр. 100
Должно быть (заключил Даниель, шагая по облетевшему саду рядом с хмурым Уилкинсом), дело в том, что он сын Дрейка. И хотя Дрейк – бывший застрельщик разгромленной и униженной секты – безвылазно сидит у себя дома, кто-то по-прежнему его опасается.
А коли не самого Дрейка, то его секты.
Однако секта распалась на тысячи клик и группировок. Кромвель в могиле, Дрейк стар, Грегори Болструд казнён, его сын Нотт бежал на чужбину…
Остаётся одно. Они страшатся Даниеля.
– Что вас так насмешило? – спросил Уилкинс.
– Люди, – отвечал Даниель, – и то, что порою происходит у них в голове.
– Полагаю, вы это не обо мне?!
– Полноте, я не стал бы насмехаться над вышестоящими.
– И кто же, позвольте спросить, в этом поместье не выше вас?
Вопрос был трудный, и Даниель не ответил. Уилкинса его молчание, кажется, встревожило ещё больше.
– Я забыл, что вы фанатик по рождению и воспитанию.
Что значило: «Вы не признаёте никого над собой, ведь так?»
– Напротив, я вижу, что вы никогда этого не забудете.
Однако мысли Уилкинса уже приняли новый оборот. Словно адмирал, лавирующий против ветра, он произвёл некий ловкий манёвр и после мгновенного замешательства лёг на совершенно другой галс.
– Дама, которую вы видели, прежде звалась Анна Гайд. Она близкая родственница Комстока, то есть далёко не из простых. Однако недостаточно родовита для супруги герцога Йоркского. И всё же чересчур знатна, чтобы сбыть её с рук в какой-нибудь европейский монастырь, да и слишком тучна для столь дальнего путешествия. Она родила ему двух дочерей: Марию, затем Анну. Герцог в конце концов с нею обвенчался, хоть и не без труда. Поскольку Мария или Анна могут со временем унаследовать трон, этот брак стал вопросом государственной важности. Многих придворных уговорами, деньгами или угрозами заставили поклясться на стопке Библий, что они имели Анну Гайд сверху и снизу, на Британских островах и во Франции, в Нидерландах и на Шотландских нагорьях, в городах и весях, на кораблях и во дворцах, в постелях и в подвесных койках, в кустах, на клумбах, в отхожих местах и на чердаках, имели её пьяной и трезвой, поодиночке или всем скопом, сзади, спереди и с обоих боков, днём, ночью, во все фазы Луны и под всеми знаками Зодиака, а кроме того, доподлинно знают, что всё остальное время несчётное количество кузнецов, бродяг, французских жиголо, иезуитов, комедиантов, цирюльников и шорников предавались с ней подобным утехам. Тем не менее герцог Йоркский взял её за себя и запер в Сент-Джеймском дворце, где она разжирела, как некое энтомологическое диво в нашем подвале.