Розовый бархат - стр. 3

Повернувшись и посмотрев по сторонам, я убедилась, что его нет. Не знала, что делать. Убегать или еще нет, ведь он нас не отпускал. Посмотрев на свои красные ягодицы, я натянула трусы обратно. Переглянувшись и улыбнувшись друг другу, мы поняли, что отделались еще легко. Кожа продолжала жечь, но уже не так сильно. Жар, что обжигал место наказания, теперь сменился холодом, а после зудом. Светка вытерла заплаканные глаза, поправила платье и посмотрела на меня. Ее глаза просили извинения за то, что случилось. Но я не обижалась на нее, все уже прошло. На душе стало легко. Почему-то мне опять захотелось нарвать сливы, и бежать и бежать, на сколько хватило бы сил.

Мы улыбнулись друг другу, вытерли носы. Потерли наши высеченные зады и уже хотели уйти, как услышали из-за деревьев крик деда Гаврила.

– А ну! Поть сюда! Да живей! – он кричал не так злобно, как еще минуту назад.

Мы переглянулись и нехотя поплелись на его голос. В сердце опять заныло, мурашки выступили на коже. Выйдя из-за деревьев, мы увидели маленький домик. Дед сидел на перевернутом ящике и махал нам рукой. В его жесте было что-то знакомое, даже доброе. Так махала мне мама, когда провожала в школу. Я сразу перестала бояться его, пошла легко, почти вприпрыжку. Светка еще охала, почесывала свою попку, но уже гордо шла за мной. Похоже, она начала гордиться наказанием. Мол, мы теперь породнились, испытали такое, что нас вовек не разлей вода. Впрочем, мы и так с ней были что ни на есть настоящие подружки.

Дед Гаврил сидел перед столиком. Он указал рукой на скамейку. Я осторожно присела, все же побаливало одно место. Светка плюхнулась, но тут же вскочила, потирая свой зад. Сразу стало весело.

– Не сердитесь, так положено, – спокойно сказал дед Гаврил и достал из домика банку с молоком и хлебом.

Мы поудобнее устроились за столиком и с радостью стали уплетать все, что он нам предложил. Уже через пять минут мы забыли про розги, про то, как, заикаясь, дрожали, про мой голый зад и ноющую кожу. Я забыла про все.

И все же, как это здорово вот так тайком пробраться в сад. Оглядываясь по сторонам, сорвать с десяток слив. Давясь, запихивать их в рот. Чавкая, глотать. А они сладкие, и по рукам бежит их сок. Как будто играешь в игру «старики-разбойники». Кто кого. Или ты украдешь, или попадешься. А вообще он добрый, и мед у него сладкий, и хлеб ароматный. Светка перестала хныкать.

Так что думаю, что мы сюда еще не раз залезем.

Даже маленькая позитивная мысль способна изменить весь день.

Анастасия любила все времена года, но больше всего зиму за снег и мороз, а лето за тепло и солнце. Летом она отдыхала, мама не заставляла ее работать, как матери других соседских девчонок. Ее мама Галина Васильевна вспоминала свое тяжелое детство, послевоенную разруху и постоянные мысли о еде. Ей хотелось, чтобы ее дочь получила детство сполна, как в сказке. Мама учила ее фантазировать, смотреть на мир так, как не видит никто. Она обращала внимание на то, что под ногами, на муравьев и жучков, на цветы, как они растут и какой у них цвет. Анастасия переняла у нее не только желание мечтать, но трудиться. Она очень любила ухаживать за своими курами, ласково называла их солнышками. Они ей очень нравились за их бестолковый характер и желтоватый цвет перьев. Также она любила заниматься своим огородом. Он не был похож на обычный огород с грядками и огромным количеством кустарников с ягодами, он был сказочным. Там стояли ульи, росли только цветы и деревья. Все ее подружки прибегали к ней в гости, в этот маленький райский уголок. Так и звали его, наш рай. Отец Анастасии специально для девочек соорудил беседку, считая это лучшим баловством. Беседка скромно прислонилась к старой вишне и вся была обвита плющом. Уже к началу лета в нее было трудно пройти, так сильно разрослись лианы дикого хмеля. Мать и отец считали сад ее домом и без разрешения дочери не заходили туда. Они понимали, как Анастасия бережно относится к нему, и поэтому оберегали его.