Рождественские расследования - стр. 2
– Как же я ненавижу его! – бессознательно вырвалось у нее.
– Кого? – почти испугалась девочка.
Этого вопроса дама не услышала. Ее лицо исказилось – негодованием, ненавистью, болью. Прошлое вернулось и нахлынуло вновь, как стремительное цунами настигает и топит в мгновение ока корабли, стирает с лица земли города. Ледяной ветер в ее душе и сердце стал реальным – он всколыхнул кудряшки милой девочки, и та зажмурилась, встревожил страницы открытой книги в руках женщины, а еще подхватил короткий листок, закладку, и унес его прочь. Девочка отступила и тут же услышала сухой треск. Он шел отовсюду. И тогда она увидела то, отчего взрослый человек мог бы если не лишиться рассудка, то потерять сознание.
Все вокруг сидевшей неподвижно женщины стало стремительным и страшным образом меняться. Зеленые кусты, у которых стояла лавка, и деревья за ней вспыхнули желтизной и багрянцем, и эти цвета стали расползаться все шире. Краски осени поглощали буйные краски лета, но за осенью тут же последовала зима – только что яркие листья стали жухнуть, бурые и сухие, они сворачивались в трубочки и опадали на уже потемневшую траву. А за темными мертвыми красками все, что было близко к женщине, внезапно засверкало – это был иней. Снегом покрылась скамья, оголенный кустарник за ней, ветви деревьев.
Девочка схватилась за щеки и отступила еще дальше. Она глаз не могла оторвать от призрака трех листьев, подаренных незнакомке, еще минуту назад – алых, с янтарными подпалинами, потом на глазах сгоревших, а теперь просто рассыпавшихся в руке женщины. Вокруг лавки была черная пустота. Зима почти мгновенно уничтожила осень. Только иней на мертвых ветках выдавал недавнюю картину. И тем ужаснее была эта картина, что такая перемена случилась только в радиусе десяти-двенадцати метров от лавки и сидевшей на ней женщины. Дальше, за погубленным уголком парка, по-прежнему цвело буйное зеленое лето.
Девочка подула на замерзшие руки и вновь приложила ладони к подмороженным щекам, как она делала зимой. И только потом обернулась – за ее спиной, чуть поодаль, стояла мать с коляской, замерев, как соляной столб. Она не верила своим глазам, не могла пошевелиться, казалось, вот-вот грохнется оземь. А потом, глядя на женщину, мать сделала то, чего не делала никогда, – быстро перекрестилась.
Дама в серебристом платье, кажется, тоже пришла в себя. Она увидела девочку, затем женщину с коляской, но явно не поняла, где она и почему. И тут, только потом, обернувшись на бронзовую статую, покрытую изморозью, закрыла книгу и встала со скамейки.