Рождественские новеллы зарубежных классиков - стр. 3
– Но как же я брошу вас здесь, батюшка? – возражал отец.
– Позаботься о сыне и о стаде, потом будешь думать обо мне. Ты можешь прийти за мною с носилками.
– Но я могу донести вас на плечах, – говорил отец.
– Невозможно нести меня и смотреть в то же время за ребенком и за стадом.
Я уверял, что уже достаточно велик, что не нуждаюсь в надзоре и что я помогу отцу проводить стадо. Все наши уговоры были бесполезны, дедушка оставался при своем решении: он боялся стеснить и задержать нас в пути. Так провели мы часть дня, не решаясь идти и отчасти поджидая, что придет помощь из дома. Но никто не шел. Снег усиливался. Отец был в отчаянии; я плакал. Наконец я решился сказать отцу:
– Оставь меня в хижине с дедушкой. Без нас ты придешь скорее домой и потом вернешься за нами с народом. Дедушка все-таки будет не один. Мы будем заботиться друг о друге, а Бог позаботиться о нас обоих.
– Луи прав, – сказал дедушка, – снег и ветер так усиливаются, что для него, пожалуй, опаснее идти, чем оставаться здесь. Иди, Франсуа, возьми с собой мою палку, она крепкая и с железным наконечником, она поможет тебе спускаться, так же как помогала мне подниматься. Выгоняй коров, оставь нам только козу и провизию. Я больше беспокоюсь за тебя, чем за нас.
Отец сидел несколько минут молча, опустивши голову, потом встал, быстро обнял меня и сказал со слезами на глазах:
– Я не хочу упрекать тебя, Луи, но ты сам видишь, к чему повела твоя неосторожность. Теперь уж, конечно, ничего не поделаешь. Если бы мы могли предполагать вчера, что будем в таком затруднении, мы не отпустили бы Пьера, и он мог бы помочь дедушке.
Когда отец уходил, я отдал ему мою маленькую бутылочку с вином, которую мне подарила покойная мать, когда я в первый раз пошел к нему в горы. Он обнял меня, и мы стали выгонять стадо. Через несколько минут они скрылись из глаз, и вокруг ничего не стало видно, кроме крупных, белых хлопьев снега.
Дедушка молча сидел у окна и, не отрываясь, смотрел вслед отцу. Губы его тихо шевелились, руки были сложены. Я понял, что он молился об отце. Так сидели мы долгое время. А ветер рвал и метал все с большей яростью, большие черные облака низко спустились над нами, и стало так темно, как будто наступила внезапно ночь. А между тем на наших деревянных часах пробило только три часа.
Несмотря на тревогу и беспокойство, я был страшно голоден, так как ничего не ел целый день. В это время заблеяла наша коза.
– Бедная Белянка, – сказал дедушка, – она просит, чтобы ее подоили. Зажги лампу, подоим ее и поужинаем. Теперь отец уже, вероятно, близко к дому и только беспокоится о нас.