Рожденный в ГСВГ - стр. 43
Где-то около 14:00 мск, как обычно, Герман Справедливый притащил вещмешки с консервами и хлебом, и повернулся ко мне, намереваясь о чём-то спросить. Из-за ветра ничего слышно не было, и я пошёл к нему. На пути, между нами, в песке была небольшая лужица, но я решил обойти её. Всё это произошло настолько быстро, что я абсолютно ничего не попытался даже сделать: песок ухнул у меня под ногами куда-то вниз, и я в зимней полевой форме начал барахтаться в этой воднопесчаной эмульсии.
Дна не было, ухватиться за проваливающиеся песчаные берега было невозможно. Я начал тупо тонуть, песок уже полез в нос и в уши. Герман среагировал молниеносно и правильно, он схватил длинную доску, которых, к счастью, вокруг было полно, лёг на живот и протянул её мне. Я еле-еле дотянулся до неё, вцепился чуть ли не зубами, и Герман начал отползать назад. Нашу Камасутру увидели и другие воины, ещё двое, повторив маневр Германа, ухватили его за ноги. Тянут-потянут, вытащили репку, то есть своего командира. А командир являл зрелище печальное: абсолютно мокрый, заполненный песком во все отверстия, я мгновенно окоченел на ледяном ветру.
В полном соответствии с теорией больших чисел, «КАМАЗ» уехал на пункт утилизации, а «Урал» и оба «КрАЗа» в том же направлении получать положенные на обратную дорогу ГСМ. За тридцать минут их отсутствия я потерял всякую способность говорить, чувствовать и думать. Всё когда-нибудь кончается, вернулись машины с заправки, великий и ужасный прапорщик забросил меня в КрАЗ, печку на полную, с меня стянули верхнюю одежду и ботинки. В тепле меня отчего-то начало рвать песком, фу…
Следующее включение мозга – старший прапорщик и водитель «Урала» перетаскивают меня туда, перед моим лицом появляется кружка с какой-то прозрачной жидкостью, не имеющей вкуса и запаха. Про ковид-19 тогда, слава Богу, ещё не знали, а то могли бы заподозрить неладное. После второй кружки самогона я ощутил пальцы ног.
И тем не менее, за этот забавный день мы закончили рекультивацию положенной нам территории, и утром следующего дня имели полное право ехать к своим очагам. Вечером, на базе я очень долго и тщательно вымывал из себя песочек, товарищ кочегар взял мою форму и, я глазам своим не поверил, засунул её в импортную стиральную машину-автомат. Обещал к утру в котельной высушить.
Я сдержанно рассказал командору о своём приключении, он внимательно на меня посмотрел: «А где это, говоришь, было? Ну, примерно, относительно общей линии палаток и полевого парка машин?» Я напрягся и объяснил. Он долго и виртуозно матерился. В его монологе фигурировали распущенные женщины, мужчины нетрадиционной (тогда) сексуальной ориентации и какие-то уж совсем экзотические термины.