Рожденная второй - стр. 9
Пальцы Габриэля трогают изгиб брови, место, где волосы больше не растут: маленький белый шрам бежит вниз, заканчиваясь чуть дальше кромки ресниц нижнего века. Помню свой ужас, когда я расплавила кожу Габриэля. Не нарочно, просто отвлеклась на секунду, но за это меня лишили возможности видеться с обожаемым братом.
К моему огромному облегчению, глаз Габриэля остался цел, такой же синий, как раньше. Рана была поверхностной, я просто задела его кончиком своего меча. Крови не было. Сильнейший жар золотистого лезвия прижег рану.
Габриэль замечает, как я смотрю на шрам, и по его лицу пробегает тень стыда.
– Ты не виновата. Я выпросил, чтобы ты показала мне, как сражаться.
– Ты грозился отправить меня на Переход, если я откажусь. Слушай, ты такой крутой, Габриэль. Потренируйся бросать злобные взгляды – запугаешь Совет наследников так, что они сразу станут принимать твою сторону по всем важным вопросам.
Брат легонько вздыхает и одаривает меня скупой улыбкой.
– Уже. Они боятся моего свирепого вида.
Они боятся твоего вспыльчивого нрава. Вспоминаю сплетни, которыми обменивались гвардейцы Мечи и обслуживающий персонал – Камни.
– Ты потому и не удаляешь шрам? – интересуюсь я.
Регенерация кожи – обычное дело, занимает всего пару часов и почти безболезненна.
– Мать решила, что я должен его оставить.
Рубец напоминает Габриэлю не приближаться ко мне. Я смаргиваю слезы и принужденно улыбаюсь.
– Вот оно что… Твоя ухмылка станет знаменитой.
– Прости, что не пришел к тебе после…
Сердце пронзает острая боль, черная отметина на душе – двойник шрама Габриэля.
– Я знаю, что тебе запрещали со мной видеться.
– Это не оправдание.
В глубине души я рада, что он тогда не пришел. Дюна был вынужден меня наказать – двадцать ударов тяжелой тростью. Несколько недель я не могла ходить. Но дни превратились в годы, от Габриэля не было ни слова… Множество раз я пыталась с ним встретиться, но постоянно терпела неудачу. Приходилось подглядывать за братом с балконов и из окон, наблюдать на экране – когда он участвовал в церемониях разрезания ленточек и всяком таком.
– Но сейчас-то ты здесь.
В его глазах мелькает проблеск вины.
– Ты не должна уходить. Я поговорю с матерью. Она поймет…
– Я скучала по тебе, Габриэль.
Он теребит мою руку. Кожа у него гладкая, не загрубела от тренировок с тер-мечом. Брат переворачивает мою кисть ладонью вверх и поглаживает.
– Ты боец.
– Это моя судьба.
– Хотел бы я, чтобы она была моей.
В его откровенности чувствуется ревнивая нотка. Он поворачивает руку тыльной стороной, теплые пальцы обводят линии метки под кожей. Когда наши голографические символы оказываются рядом, оба меча вспыхивают золотом. Я вдруг содрогаюсь от ужаса. Скоро моя метка станет серебряной. После обработки она больше не будет золотой. Габриэль поглаживает родинку-корону.