Рождение Мага - стр. 73
– Я?.. Ну что вы, милорд, им же ещё ничего не читали из наших курсов! Мне кажется, кто‑то ещё из стихийных…
– Разумное замечание; как насчёт вас, мастер огня?
– Почту за честь, – отрывисто бросил чародей, вставая. На Фесса жёстко смотрели глубоко посаженные тёмные глаза под выкрашенными в алый цвет густыми бровями.
Воля столкнулась с волей. Мастер огня, похоже, искренне верил, что стоит сейчас лицом к лицу со злейшим врагом, когда или ты, или тебя и третьего не дано.
В десяти шагах от Фесса прямо на голых камнях вскипело, рванулось к небу жгучее рыжее пламя. Не иллюзия, самое настоящее, обжигающее, так что Неясыти пришлось попятиться, прикрывая лицо рукавом плаща, – жар шёл нестерпимый.
– Гасите, – коротко бросил мастер.
Огонь. Это плохо, это, пожалуй, самое антагонистичное Тьме колдовство. По лицу Фесса градом покатился пот, и не только от вызванного чужим волшебством костра.
Воздух… Земля… Вода… самое напрашивающееся сейчас и уже потому неприемлемое. Не так и сложно измыслить пламя, которое будет гореть, даже заливаемое водой. Вспоминай, Фесс, вспоминай! Средство должно быть!..
Он увидел, как мастер огня со лживо‑скорбным выражением начал поворачиваться к ректору. Увидел стиснутые кулаки Тёмного. И отчего‑то невольно вспомнил о Салладорце – наверное, он тоже стоял вот так, окружённый со всех сторон врагами, стоял и читал нараспев им самим сплетённое жуткое заклинание, вырывавшее его из власти палачей; и милосердная Тьма пришла ему на помощь, та самая, которая, «никого не любя, никому и не отказала в помощи».
Небо над площадью внезапно омрачилось. Солнце сделалось тусклым, точно подернувшись пеплом; в рядах студиозусов кто‑то истошно завопил. Деканы вскочили с мест; сидеть остались лишь двое – Даэнур и сам милорд ректор.
Громадная чёрная птица разворачивала над костром свои крылья. Сотканная из сплошной непроглядной черноты, она казалась овеществлённой тенью. Ни малейших следов иных оттенков, кроме чёрного; казалось, свет тонет в этом невиданном существе, чем‑то похожем на громадного ворона. Опустившись, крылья сдавили, сжали полыхающий костёр; очертания маховых перьев задрожали, начали расплываться – по лицу Фесса прошла гримаса боли, и в следующий миг птица рухнула прямо на костёр, подмяв его под себя. Пламя исчезло, полностью поглощённое Тьмой.
Фесс лишь огромным усилием удержал себя на ногах. Казалось, от ожогов на теле не осталось живого места. Однако стоял он прямо и глаз не опускал – в отличие от мастера Огневика, пробурчавшего что‑то невнятное и поспешно бухнувшегося назад в кресло, как будто это враз отгородило его от всего мира.