Рождение Мага - стр. 35

Фесс надменно задрал подбородок и двинулся прямо в ворота.

– Эй, ты куда, дубина тёмная! – немедленно заорали ему в затылок. Чья‑то рука вцепилась ему в плечо… и немедленно сорвалась, а владелец её, вопя во всю глотку, принялся баюкать торчащую как‑то непривычно вбок неподвижную кисть. Фесс не бил, он довольствовался всего одним стремительным и для глаза почти неразличимым движением – правда, из самых жестоких в своём арсенале. Неясыть в его душе взвыл от радости.

– Неужели я такое чудовище? – ошарашенно пробормотал Фесс себе под нос. И, вероятно, этот вопрос отразился у него на лице – потому что больше ему никто дороги на заступил. Не заступил до самой интендантской стойки, когда из угрюмо ощерившейся, но не решавшейся броситься на него всем скопом толпы разом вышли двое.

Первый, высокий и изящный, казался даже более гибким, чем сам Фесс. Дивные золотистые волосы падали до плеч, ноздри тонкого аристократического носа трепетали от гнева, широкие глаза метали искры – в парне явно чувствовалась эльфийская кровь. Совсем ещё юный, почти что мальчик, ещё не начавший бриться, в роскошном золотисто‑зелёном камзоле с галунами и шикарном берете с длинным павлиньим пером. На боку у него висела внушительного вида рапира – очевидно, здесь, в стенах Академии, запрет на ношение оружия соблюдался не так строго, как на площади Чёрного камня.

Второй, вставший плечо к плечу с аристократом, напротив, казался только что оставившим соху. Тоже высокий, но и широкоплечий, с мощными мускулами; одет он был в чистую белую рубаху и простые домотканые порты. Соломенные волосы, нос картошкой и целая россыпь веснушек. Этому парню было на вид лет пятнадцать, щёки и верхняя губа его уже успели познакомиться с бритвой.

По сравнению с ними Фесс выглядел стариком. Да он и впрямь был намного их старше – точнее, был бы, не случись этого загадочного провала в памяти.

– Тута, значить, у нас поперёд не лезут, – негустым приятным баском сказал конопатый. – Ты, эта, паря, стань‑ка назади, где все. А то я таких нахальных, извиняй, терпеть не могу.

Неясыть не остановился, не повернул головы, и выражение его лица не изменилось. Наверное, Фесс поступил бы совершенно иначе, улыбнулся бы, хлопнул конопатого по плечу, и вскоре они стали бы лучшими друзьями – но в тот миг верх взял именно Неясыть, пришедший в неистовство от того, что ему кто‑то осмеливается сопротивляться. Вспышка ярости оказалась настолько ослепляющей, высвобождённый из‑под спуда воспитания и традиций гнев – столь сладким, что Фесс и глазом моргнуть не успел, как рука его, слишком хорошо привыкшая рубить и колоть, метнулась вперёд атакующей змеёй, проскальзывая, казалось, между самими частицами воздуха. Пальцы Неясыти, сейчас скрюченные, подобно настоящим совиным когтям, уже почти коснулись веснушчатого лица, когда уже не беспамятный Неясыть, а сам Фесс ощутил жаркую волну магии. В этом мире она была грубой, слишком много прямой силы, слишком мало тонкой работы