Рожден быть опасным - стр. 2
У входной двери я наклонился к телу мертвого агента с дыркой в гортани и вырвал из его рук миниавтомат «Шмель» четвертого поколения. На поясе у агента нашлись две запасные обоймы. Перезарядив автомат, я, не оборачиваясь, покинул разгромленный бар.
Улица встретила меня сплошным огнем, в котором был лишь один просвет, куда я, не мешкая, и нырнул, отметив краем глаза, что на воздухе меня пасут еще трое агентов в штатском, то есть «в черном». По пути я снес мусорный бак, который негромко рванул заложенным зарядом взрывчатки, перекинулся через корпус мерса, припаркованного у кабака, и из-за капота открыл шквальный огонь из «Шмеля», успев пожалеть, что не прихватил второй автомат, благо ситуация позволяла.
Я скрываюсь уже тринадцатый месяц, и никогда еще ко мне так близко не подбирались.
Восемь месяцев назад я, по собственному желанию, вопреки воле своих тюремщиков, покинул клинику, где я содержался с тех пор, как потерял память. В этой клинике, помимо меня, находилось еще двенадцать пациентов. Я был тринадцатым. Нас лечили и проводили над нами опыты с применением новых лекарственных препаратов против амнезии – так нам говорили. Так нам лгали. И мы им верили, пока постепенно на опытах не стали пропадать наши товарищи. Утром их уводили люди в белых халатах, к вечеру они не возвращались.
Из тринадцати пациентов остались в живых к концу месяца лишь двое: я и Рустам. Нас все так же водили на опыты, все так же пичкали лекарствами, и все так же мы в обязательном порядке два раза в неделю посещали психолога, который надоедал глупыми вопросами и заставлял рисовать. Для чего ему понадобились мои психоделические рисунки, я не ведаю.
Однажды вечером мне удалось подслушать разговор. Его вели между собой двое врачей в экранированном кабинете, который мне поручили прибрать. Я замешкался и оказался спасен. Мне удалось узнать такие факты, которые перевернули весь мой мир, все мое представление о происходящем. После того как врачи разбрелись по своим делам, мне удалось выбраться из комнаты и добраться до палаты, которая сверкала белыми стенами и пустыми застеленными койками, как в покойницкой. Я хотел предупредить Рустама и выработать совместно план дальнейших действий. Но Рустама в палате не было. И койка его оказалась заправленной, что могло означать лишь одно: предупреждать уже поздно, а план мне придется разрабатывать в одиночку.
В ту же ночь я напал на медбрата, которому с легкостью, достойной бойца кунг-фу, свернул шею, хотя и не намеревался этого делать. Я думал, что уложу его, выведу из сознания, но никак не убью. Не рассчитал сил, и треснули позвонки, сворачиваемые на сторону. У медбрата я забрал идентификационную магнитную карту, которая позволила мне безопасно покинуть стены больницы, почему-то обнесенной бетонным забором с крученой колючей проволокой поверху и оборудованной двумя контрольно-пропускными пунктами, где пригодилась похищенная магнитная карта. Также в карманах халата у медбрата я нашел компактный иглопистолет, выстрелами из которого я усмирил восемь человек охраны на последнем КПП. Они засуетились. Видно, все-таки сообразили, как подозрителен медбрат, который в середине своего дежурства попытался покинуть рабочее место. Охранники даже не успели взяться за оружие, когда я в упор расстреливал их из иглопистолета. Не все из них смогли выжить в том прорыве. Капсулы, которыми я стрелял, содержали концентрированные дозы снотворного. Те из охранников, кому достались три-пять капсул на тело, навсегда остались на попечении государства, которое было обязано бесплатно похоронить своего служащего, погибшего на боевом посту, и оплатить безбедную жизнь его семейству.