Роза для строптивца - стр. 16
Одна такая незнакомка уже раздражала его своим присутствием. Алессандро пока не мог понять, была ли она настолько невоспитанной, бесцеремонной, а потому вмешивалась в чужие дела и давала советы, о которых никто ее не просил, глупой или… наивной и искренней в своем желании помочь. В последнее он верил с трудом и все же что-то шевельнулось в его мертвой, как ему казалось, душе с появлением этой девушки.
Незнакомка теплым южным ветром ворвалась в его жизнь, разметала опавшие листья воспоминаний, обнажила сердце. Алессандро усмехнулся: еще немного и он превратится в поэта. Станет писать стихи как Петрарка[1] Лауре[2].
Он даже имени девушки не знал. Решил, что она сгоряча дала обещание и не сдержит его. Алессандро лишь несколько раз выглянул в окно, чтобы убедиться: возмутительница спокойствия не вернется.
Но она сумела удивить его. Не послушалась отца, приехала снова – Джузеппе обо всем рассказал ему. Жаль, что сделал это после появления садовницы. Или не жаль?
Если бы Алессандро ждал ее, не случилось этой встречи, объятий и желания еще большей близости. Хотя куда ближе? Он и так перешел все границы, не нарочно, но эта гордячка все поняла по-своему. Хорошо хоть не воспользовалась ситуацией, не обвинила его в бесчестии. Ему хватало старых слухов.
Алессандро сел. Привычным движением взял с тумбочки флакон из темно-зеленого стекла, отмерил двойную дозу капель, запил стаканом воды.
Было глубоко за полночь, когда он забылся тяжелым, беспокойным сном.
***
Новый день вряд ли чем-то отличался бы от остальных, если бы не одно одно обстоятельство – появление синьорины-садовницы. Именно так мысленно называл ее Алессандро.
Несмотря на раннее утро он уже не спал, предвкушая новую встречу с незнакомкой, но вряд ли признался бы в этом даже себе. Отложив дела, наблюдал за ней из кабинета, широкое окно которого было обращено к саду. Оценивал мастерство, оправдывал он собственное любопытство, хотя ничего не понимал в цветоводстве.
Синьорина обрезала розы, видимо, уже не один час. Рядом лежали кучки сухих веток, прошлогодние листья и несколько живых отростков. Сами кустарники превратились в жалкое зрелище. Вряд ли они теперь зацветут. Хорошо, если выживут.
Отложив инструменты, девушка потянулась, разминая мышцы. Казалось, еще немного и взлетит подобно птице. Стройная, словно кипарис, гибкая, подобно виноградной лозе, и такая же соблазнительная.
Князь успел рассмотреть маленькие ступни, аккуратные щиколотки прежде, чем они вновь оказались скрыты подолом платья. Богатое воображение дорисовало все остальное.