Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал - стр. 29
На пятом курсе я уже пробовал сочинять стихи на английском языке и даже испанском. Тогда нам ввели как обязательный второй язык. Преподавала чистокровная испанка Кончита Фернандес, милая, симпатичная женщика. Часто на уроках мы просили ее спеть испанские песни. Она думала, что, если просят, значит, не выучили урок. Но мы действительно любили ее пение. Да и она сама с первых звуков преображалась, забывала про занятия.
О счастливые студенческие годы! Мы были благодарны товарищу Сталину за его труд «Основы ленинизма». Пусть питающие к нему животную ненависть перестройщики доказывают, будто сталинские труды не им писаны. Уж мы-то, языковеды, можем точно различить присущий только Сталину стиль речи. Многие первые работы Сталина посвящены популяризации основополагающих ленинских статей. Институтский курс марксизма-ленинизма требовал от нас изучения первоисточников. Ленинские работы понимались с трудом, тогда как сталинские на аналогичную тему были лаконичными, в них все было разложено по полочкам и легко конспектировалось.
Напрасно перестройщики уличают «Краткий курс» в узости мыслей. Есть в нем вполне философские страницы, написанные лично Сталиным. А в целом эта книга писалась в расчете на полуграмотного рабочего и крестьянина, вступивших в партию. Надо обладать особым талантом популяризатора, чтобы просто и доходчиво изложить сложные явления и события. Уверен, никто из перестройщиков не сможет написать такую книгу. Хотя бы потому, что они страдают графоманией и космополитизмом, не могут обойтись без чуждых русскому иностранных слов «новация», «генерация», «легитимность», «консенсус», «презентация», «инаугурация» и прочих.
Принес в многотиражку стихотворение «Мечта». В нем ни разу не упоминалось имя вождя, но с первых строк было ясно, о ком идет речь. Я мечтал о том, как, покинув бесшумный ЗИС, в двери института «пройдет в простой шинели человек», свернет в раздевалку, где каждый уступит ему очередь. Далее он войдет в аудиторию и спросит: «Если вы не против, то, разрешите, лекцию я прочитаю вам». Стихотворение кончалось так:
Окинет взглядом нас, младое поколенье,
Кумач, чуть сбившийся, поправит на столе
И в зал шагнет; и вот через мгновенье
Услышим первого лингвиста на земле!
Четвертый час куранты выбивают,
Там где-то в комнате горят еще огни, —
Мы знаем, он и нас не забывает,
А у него мы в думах не одни.
Но все равно я каждую минуту
Мечтаю, как затормозит свой бег
Бесшумный ЗИС и в двери института
Пройдет в простой шинели человек.
Читателю, очевидно, нужны объяснения, почему студент иняза мечтает видеть Сталина у себя на лекции. В 50-х годах на страницах газет развернулась дискуссия по вопросам языкознания. В ней принимали участие ведущие языковеды страны. И вдруг свою лепту в дискуссию решил внести Сталин. Он писал, что как марксист считает своим долгом сказать свое слово о значении языкознания. И сказал. В результате, как писалось в многотиражке «Советский студент», «основополагающие указания гениального труда Сталина» стали во главе угла «перестройки учебного процесса» в нашем институте. За невнимание к сталинскому труду подвергся критике наш Мюллер, заведующий кафедрой перевода, и другие преподаватели. Судя по публикациям многотиражки, весь коллектив с небывалой энергией и восторгом занялся анализом «гениального труда», уже переделывались готовые диссертации в свете «указаний».