Роузуотер. Восстание - стр. 4

В лагере есть бордели: неприкрытые – для проституток-женщин, прячущиеся за эвфемизмами типа «спортивный центр» – для мужчин.

Я шлепаю по ручейку мочи, неторопливо текущему в переулке, затененном окружающими постройками. Тысячи разговоров приобретают анонимность, сливаясь в общую какофонию. Моим ботинкам уже не быть прежними, однако именно этого я и добиваюсь. Одежда на мне поношенная, но приличная, а это значит, что меня ниоткуда не выгонят, но и грабить не станут.

Изначально я планирую зайти в пивную, но нахожу кое-что получше: ночной клуб.

Я не танцую.

На правой руке до сих пор светится поставленный на входе штамп, и этот свет, преломляясь в стакане, делает напиток похожим на лаву. Понятия не имею, что за музыка здесь играет, но, судя по всему, главное в ней – тяжелый бас. Клуб набит битком. Когда входишь сюда, первым делом видишь ряд детишек, начищающих обувь, а потом давление толпы выталкивает тебя на танцпол – бетонную площадку, отполированную до гладкости шарканьем бессчетных ног. На входе стоит дешевый сканер имплантатов, чтобы опознавать копов, но заглянуть под мою личину у него не получается. В западном углу торчит приземистый бот-турель – хранитель спокойствия.

Никто в клубе не думает о Джеке Жаке. Выясняя это, я зарабатываю головную боль. Две ночи проходят впустую, прежде чем я засекаю то, что мне нужно.

Это воспоминание о Жаке, о встрече с ним. Женщина, которой оно принадлежит, стоит снаружи клуба, привалившись к стене. Я встаю, чтобы выйти, но случайно в кого-то врезаюсь. И, не успев извиниться, ощущаю намерение меня ударить. Я уклоняюсь – едва-едва, чтобы скрыть подготовку. Неуклюжая обезьяна промахивается и попадает в кого-то другого. Я наступаю громиле на ногу, и он падает. В суматохе выскальзываю наружу.

Она босая, одета в платье неопределенного цвета, не накрашена и курит; ее волосы безжизненно висят после выпрямления. Она слышит меня, слышит мои шаги, но не поднимает взгляда. У меня с собой сигареты, купленные в клубе поштучно как раз для такого случая. Я не курю, но знаю, как это делается, и зажигаю одну. В свете ее сигареты я вижу, что она не отрывает взгляда от земли, хоть мы и прислоняемся к одной и той же стене, ощущая вибрацию музыки и жар, излучаемый десятками тел.

– Я не на работе, – говорит она. «I no dey duty».

Я киваю, затягиваюсь.

– И у меня есть оружие.

Я гляжу на ее обтягивающее платье и пытаюсь понять, где она это оружие спрятала. В угрозе, которую она видит во мне, я узнаю отражение подлинного насилия, случавшегося в ее жизни и в жизнях женщин, которых она знает и о которых слышала. Я меняю язык своего тела, чтобы казаться как можно более безобидным. О Жаке она сейчас не думает.