Ротмистр - стр. 41
В дверной проем, бесшумно, будто призраки, устремились несколько человек с фонарями. В углу завозился, приходя в сознание, трактирщик.
– Господин Кутейщиков, если не ошибаюсь? – поинтересовался Ливнев негромко, но весьма зловеще.
Трактирщик часто-часто закивал. Ливнев жестом велел вынуть тому кляп и продолжил:
– Это кто?
Кутейщиков взглянул на лежащего «кобольда», сглотнул и севшим голосом поведал:
– Это?.. Это братец мой, Степка… Дурной он… Самасшедший стало быть… По-людски и говорить не умеет. Ревет, аки зверь. А только он добрый, мухи не тронет…
– А куда ты, ирод, мальца вел? Отвечай! – набросился на трактирщика дед Опанас. – Да в глаза мне гляди, душегубец!
– Так я того… стало быть… кваску холодненького, – замямлил трактирщик и осекся.
В погреб ввели слегка помятую дамочку. Даже при тусклом освещении было видно, как помутнели ее зрачки. Руки безвольно свисали плетьми, да и стояла она с трудом, покачиваясь из стороны в сторону.
– Узнаете ли вы эту женщину? – спросил Ливнев трактирщика.
– Я… я… не припоминаю…
– А вы, узнаете этого господина?
Дамочка окатила трактирщика мутным взглядом и слегка кивнула:
– Это Сидор Кутейщиков… Полюбовник мой…
– Что вас связывало?
– Я с улицы людей заманивала, взамен он кокаин мне давал.
– Что было дальше с этими людьми?
– Он братцу их своему сводил… На растерзание, – дамочка всхлипнула.
– Молчи, дура! – Кутейщиков не выдержал. – Что вы ее слушаете, она же не в себе! – глаза его бегали, лицо покрылось испариной.
Из темноты дверного проема вывалились перемазанные грязью люди. Один из них поставил узелок, развернул, брезгливо вытер пальцы.
– Там подземные ходы, без конца и без края. Нашли вот…
– Что это?
– Кости человечьи…
Дамочка пошатнулась и осела на пол. Поднимать ее никто не спешил.
– Я не хотел! – трактирщик заплакал. – Христом Богом… Он таким не был, пока батька жил. А потом на людей стал кидаться, скалился… Да он же батьку и…
– Откуда ход за дверью?
– То еще дед мой рыл, когда трактир строил. Разбойники через него ходили, из самых из подземных пещер. Туда пойдешь – сгинешь… Завел я туда Степушку, а дверь закрыл. Думал – пропадет. Так не поднимешь руку на него, брат ведь… Долго его не было, я уж и свечку за упокой поставил, а тут является, стучит, бьется – есть, мол, давай. Так я сначала кошек и собак ему кидал. Да они ж махонькие, надолго ль ему хватит? А после и пьянчужку бездомного свел, что под крыльцом ночевал. Так и пошло… Эх доля моя горькая!..
– А кашей да хлебом-то отчего не кормил его, упырь?
– Да где ж взять-то столищи? То ж убыль одна…