Росстань (сборник) - стр. 18
На второй день праздника парни и девки собрались на вечерку в зимовье бабки Аграфены.
– А мне чо? По мне хоть до утра пляшите. Зимовья не жалко. Мешать вам не буду.
Аграфена легко, по-молодому взобралась на печь.
– Вот отсюда мне все видно и слышно. Где стаканчики стоят – сами знаете.
Лучка сидит под божничкой. Чуть растягивая меха, играет что-то свое, для себя. Парни и девки приходят, раздеваются, бросают полушубки за печь.
На вечерку пришли и подростки. Они столпились у дверей, с любопытством смотрят на собравшихся.
– Вы, мелочь, идите по домам. Пейте молоко да ложитесь спать, – выпроваживает ребятишек Северька.
– Я их сейчас!
Сделал страшное лицо Федька. Схватил ухват, двинулся на подростков. Те со смехом и криками вылетели за дверь.
– Ты не уходи, – задержал Федька Степанку. – Будешь нужен. А пока шагай за печку и не показывай носа. Не путайся под ногами.
Степанка рад любой возможности остаться и не заставляет себя упрашивать. Все здесь интересно. Он слышит, как Лучке заказали «Подгорную». Гармонист прошелся пальцами по ладам сверху вниз, затем снизу вверх, склонил голову над гармонью, словно прислушиваясь к голосам. Гармонь сделала глубокий вдох и рявкнула. Дробно ударили каблуки, замелькали радужные подолы девок, задрожал огонек лампы.
Чтоб лучше видеть, Степанка забрался на печь к Аграфене.
– Что, Степанушка, прогнали тебя варнаки-то? А ты не обижайся. Тут на печке еще лучше.
– Не, я сам, – засмущался Степанка.
Казалось, плясала землянка. Метались по стенам темные тени, звякала в кути посуда, визжали девки, тоненько заливались колокольцы на гармошке.
Гармошка, будто натолкнулась на стену, замолчала. Лучка вытер вспотевший лоб большим платком. Плясуны кинулись к лавкам. Часть парней прошла за печку. Из-за ситцевой занавески слышалось довольное кряканье, бульканье разливаемой из бутылок водки.
За полночь некоторые стали расходиться, но на вечерке по-прежнему было шумно и весело. Когда закрылась дверь за Васькой Ямщиковым, Федор потянул Степанку за пятку.
– Слезай с печи.
Он наклонился к братану, что-то зашептал ему на ухо. Степанка широко расплылся в улыбке, согласно кивал головой. Затем нахлобучил не по размеру большую шапку, вылетел за дверь.
– Одна нога здесь, другая там! – крикнул ему вдогонку Федька. – Ты чего, друг, грустишь? – толкнул он кулаком в бок Северьку.
Степанка вернулся быстро. С порога он подмигнул Федьке, скинул курмушку и полез на печку.
Тяжелая дверь хлопнула снова. Как ни увлечены были парни и девки танцами, а вошедшего заметили все. Около порога стояла Устя. Белое морозное облачко, прорвавшееся с улицы, медленно оседало около ее ног.