Размер шрифта
-
+
Российский колокол. Зимний лес - стр. 2
меня сосудом воли Своей. Мучусь,
держу в себе, что больше мер людских.
И бродят люди по стране,
морочат её сон,
и каждый спящий и во сне
России обречён.
И что они, гонимая ветрами
порода, понимают в русской смуте,
исконной и тяжёлой? Плоть от плоти
народа, знаю голод, тусклый огнь
желанья, вижу окаянный край
и море разливанное беды,
в которой плыть, в которой вздох вдохнуть.
Народ и царь. А кто царя
откроет вежды, смоет с глаз
тяжёлый гной – и кто, горя
усердием, исполнит Час?
Пресвитер Иоанн поставит царство
тысячелетнее своё и дольше,
рабочее – земной понятный рай;
расцве́тится пустыня золотая
кипеньем белым яблонь, а у нас
и более того, того прекрасней:
и ветви тоньше, и плоды краснее.
Царь и народ. А кто в толпе
помазанник, чья воля пусть?..
Кому стоящий на столпе
архангел отдал в руки Русь?
А если Родина меня предаст,
отторгнет, отвернётся, осмеёт —
другой посланец будет вслед за мной
от сил темней, от рубежей уральских,
последний для России, для царя.
3
Рабочий люд
сошёлся тут —
разговаривать, певать
мать-матерно,
трепака-пака плясать,
выть дотемна.
Русь святая, пресвятая,
посконная,
моя жёнка пропитая,
законная,
прими пьяного меня
в объятия,
ах, смеясь, бия, браня,
что без платия.
Некорыстного труда
страда,
ненавистная трезва
язва́,
как ни бьюсь, ни бьюсь, ни бьюсь,
а толку чуть,
а боюсь, боюсь, боюсь
я власть ругнуть.
Горем пьяны,
бедой сыты,
жизнью рваны,
ветром шиты
по России по стране,
туз козырный на спине,
мы идём прямо
в чёрный ад самый.
Я работаю свой век,
я спину гну,
у станка я, человек,
сдо́хну!
Не один-один такой,
а улица вся,
покачнётся, мать, гульбой,
добавить прося.
Раскорячу с… Русь,
снасильничаю,
в тёплое ей заберусь,
снасмешничаю,
понесёт Русь от меня —
грех —
детушек,
а пощады от меня —
смех —
нетушки.
4
А послушать нашего попа —
так ничего святее разбоя нет.
А послушать доброго попа —
убивать тоже не запрет.
А послушать умного попа —
так надо браться за ремесло.
А послушать русского попа —
так и время наше пришло.
5
И вышли на площадь молитвы петь.
И хор наш велик и строг.
И как-то теперь из-под пуль успеть.
А если успеть – в острог.
Ни время назад, ни шагу назад,
чтоб верить, что Бог и царь
простят нам грехи. Не допустят ад!
Какую запалят гарь!
* * *
Три солнца смотрели на нашу беду,
три солнца – на нашу смерть.
Как светами льют, как скользят по льду
лучи. Не смогли согреть.
Три солнца: Бог, царь и их народ —
сходились на небесах,
на людных стогнах, в пустых дворцах.
И начинался год.
Год новой эры и новой страны —
безбожной – и нет царя,
и что народу? Бледна заря
после трёх солнц зимы.
6. Четверостишия
А кого распяли они,
а меня повесили,
чёрные наступили дни,
Страница 2