Размер шрифта
-
+
Российский колокол № 7–8 (44) 2023 - стр. 4
И камни – глыбы! Их вершины со всех сторон заострены! – Да, если б не было войны, то я б подумал, это пашню пахать готовят этой башней, похожей на кусок луны, – промолвил Воевода тихо.
– Гляди, ребята, будет лихо с врагом сегодня воевать. Но наша доблестная рать не уступает этой силе… Монголы башню зарядили… Ударили! Слегка побили у стен растущие кусты.
И снова выстрел… Прямо в стену! Пробита брешь, как будто вену слегка надрезал острый меч… Монголы снова рвутся в сечь. И вновь орудье пробивает огромным камнем, вышибают стены острённые зубцы…
Монголы лихо под уздцы ведут коней своих в могилу… Туда кидаются бойцы и рубят смело вражью силу. Да так умело! Так красиво! Что те назад несутся вскачь…
Да, полоса пока удач колышется над нашим стягом! Кричит Всеслав: – Держаться надо пока что из последних сил! – Наш князь соседей уж просил помочь всем нам, мы ждём подмоги. – Монголы пусть уносят ноги в свою родную сторону…
Олег Шухарт
На задворках души…
Очнись от векового сна,
смахни с плеч пыль небесной манны
и тягостных рекламных пауз
кромешного самообмана.
Непостижимо трезвый разум
тобой гордится – человек дождя.
Осень
На задворках души
беспросветная осень —
позабыв падежи,
я блуждаю меж сосен.
Вместе с палой листвой
в круговерти природы
не ищу путь иной —
жду у моря погоды.
Календарных листов
раздражающий хохот
заглушает стихов
лихорадочный шёпот.
Мерно падают сны
в тесный саван бумаги,
и уже не видны
образа в полумраке.
Пепел
Я – лист. Меня терзает ветер.
Но я с живым огнём в глазах,
страх позабыв, смотрю на север
и жду, когда сверкнёт гроза.
Не верю сказкам лжепророков,
поющих суете хвалу.
За смелость обречён я роком
ходить по битому стеклу.
Я – лист. Однажды стану пеплом.
Но знаю, что дождусь любви —
найду я счастье жарким летом
и скроюсь осенью вдали.
Лишь дети счастливы и верят,
что жизнь красива и добра,
а тёплый пепел – землю греет,
сверкая синью серебра.
Живой
На горизонте забрезжил рассвет,
выдавив стон из обугленных стен —
значит, живой и ещё не отпет…
Числюсь погибшим под номером семь.
Выбиты окна, и нет потолка,
небо седьмое не видно в просвет,
смыла всё за ночь седьмая вода
на киселе – напророчив семь бед.
Но в день седьмой врач, пролив семь потов,
вымостил радостью торный путь в храм,
там, где сошлось семь нелёгких дорог,
своре химер заплатив по счетам.
Над Мариуполем солнце, и свет —
солнечным зайчиком скачет вдоль стен.
Вижу его, а товарищ мой – нет…
В списке погибших он – номером семь.
Бродскому
Петропавловским шпилем царапая небо,
замирает межрёберных комнат столица.
Ей мерещится Бродский меж явью и бредом,
что на Невском искал незнакомые лица.
Страница 4