Российский колокол №7-8 2021 - стр. 23

Сердечные чувства опасны. Они злыми ангелами губят «смертной страстью». Лирический герой жаждет и боится обжечься.

И. А. консервативно продолжал тютчевскую традицию «золотого века». Темой отчаянной любви он близок Лермонтову, которого ставил выше Пушкина. Для Бунина любовь – взаимодействие духа и плоти. Через плоть познаётся дух. Женщина не прародительница греха, а источник земной радости. Пусть потом – небытие, но ради счастливых мгновений стоит жить.

Поэт выступал тонким психологом, не боящимся описывать интимные стороны жизни. Любовь – таинство во спасение или во грех. Возрождает или губит. Выбор за каждым. Об этом и сегодня продолжает задумывается читатель, листая страницы классика русского зарубежья.

Творчество Сергея Новикова, одного из самых талантливых крымских поэтов второй половины XX – начала XXI века, во многих аспектах развивает традиционные для русской поэзии темы и мотивы. Однако Новиков при этом счастливо избегает банальностей и вторичности в своих стихах, преломляет традицию совершенно по-своему, обогащая её новыми образами и ассоциативными рядами.

Одной из центральных тем для С. Новикова, как и для подавляющего большинства его великих и разных предшественников, является тема поэта и поэзии, творца и творчества. Отталкиваясь от классической трактовки этих понятий, Новиков создаёт свой миф о поэте и его особом месте в «профанном» мире, о его функциях, о сущности поэтического слова, о мире творца.

Надо отметить, что практически каждый поэт пытается осмыслить свою миссию, осознать магию звучащего слова, понять источник особого художественного дара. Это стремление, как известно, восходит к далёкой древности. В мифологии практически каждого народа есть образ волшебного певца, связанного происхождением с богами. Иногда функция певца принадлежит самому демиургу или сменившему его следующему верховному божеству. В других случаях певец пользуется особым покровительством бога, исполняет его волю, является носителем собственной магии. «Поэт, певец, в мифопоэтической традиции персонифицированный образ сверхобычного видения, обожествлённой памяти коллектива. Поэт знает всю вселенную в пространстве и во времени, умеет всё назвать своим словом (отсюда поэт как установитель имён), создаёт мир в его поэтическом, текстовом воплощении, параллельный внетекстовому миру, созданному демиургом.

Творчество, делание объединяет поэта с жрецом. Воспроизводя мир, поэт, как и жрец, расчленяет, разъединяет первоначальное единство вселенной, устанавливает природу разъятых частей через определение системы отождествлений и синтезирует новое единство, оба они борются с хаосом и укрепляют космическую организацию, её закон. И поэт, и жрец воспроизводят то, что некогда сделал демиург (культурный герой), с их помощью преодолеваются энтропические тенденции, элементы хаоса изгоняются и перерабатываются, мир космизируется вновь и вновь, обеспечивая процветание, богатство, продолжение в потомстве (при этом поэт выступает одновременно как субъект и объект текста, как жертвующий и жертва)» [3, с. 327].