Российский колокол № 5-6 2020 - стр. 15
Скакавший мимо молодой взъерошенный воробей досадливо щелкнул клювом по клопиному темечку:
– Утомил, дед. Из-за таких, как ты, в Лесу не продохнуть. Съесть бы тебя, да противно. Связываться не охота.
Обиженный клоп, окружив себя густым облаком зловония, язвительно ответил:
– А может, я потому так долго живу, что со мной никто связываться не хочет. А ты, дурак, чирикай – беда болтунов любит!
Клоп забрался было под сухой лист, но тут же высунулся обратно, злобно пообещав:
– Погодите, еще попомните… В нашем Лесу никто не имеет права чирикать безнаказанно! А набздеть я еще много смогу. Был бы спрос!
Воробей на минуту задумался: «А ведь и впрямь может. Хорошо – у меня крылья, а каково кроликам…»
С тем и упрыгал дальше.
Подобные разговоры с некоторых пор являлись неотъемлемой частью жизни обитателей Леса. Бузили все, даже паразиты, которым, в общем-то, и жаловаться было не на что. А мухи, сволочи, просто обнаглели. Расплодились в таком количестве, что стали сбиваться в банды мародеров-насильников и однажды даже уволокли взрослого лося на макушку ели, запихнули рогами в дупло и оставили бедолагу сутки трубить от страха на десятиметровой высоте. Хулиганы требовали от сохатого права на восемьдесят процентов его шкуры (для разведения личинок), а тот соглашался только на кончик куцего хвоста, вот пацаны ему конкретно и разъяснили, кто в Лесу хозяин!
Зайцы из регионального отделения партии экуменических персоналистов «Капустные братья» подняли вопрос об аморальности плотоядия в современных условиях, обосновывая свою позицию тем, что в конечном счете всех нас нашли в капусте! Зайцы не только подняли вопрос, но и понесли его на суд общественности, однако по дороге были съедены ею с потрохами.
– Время еще не пришло, – констатировал сей факт матерый волк, сыто рыгая и ковыряя грязным когтем в зубах.
В целом надо признать, что недоразвитость общественного сознания лесной братии с лихвой компенсировалась ее беспорядочной активностью, а всеобщая любовь к категорическим императивам и морализаторству разом превратила «нормальных» шизиков в депрессивных параноиков и социопатов.
– Пороть нас некому! – подвел общий итог безрадостных рассуждений сопливый слизняк.
– Хозяина нет, вот мы и обнаглели.
Убежденность в том, что без Лесника Лес – дикие джунгли, была почти культовой. Культовыми были и сами персоналии. Аборигены хорошо помнили, как Первый Лесник вознамерился создать Африку в отдельно взятом лесу и с этой целью содрал три шкуры с его обитателей. Впрочем, когда зимой большая часть зверья вымерла от холода, оставшимся пришлось часть вернуть, но уже только во временное пользование.