Российский колокол № 4 (48) 2024 - стр. 24
– Как ты относишься к революционным переменам, м-м-м… – Мужичок заглянул в бумаги и прошелестел: – Марфа Никитишна?..
– Товарищ Марфа, – звонко обратилась к ней девчушка.
От недопонимания и неожиданности вопроса Марфу одолела икота.
– И-и-ик, хорошо отношусь, и-и-ик… Приветствую.
– Ты, товарищ Марфа, пролетарской жилки и должна помочь революции укрепить свои завоевания, поэтому решено ввести тебя в новое домоуправление жильцов нашего дома.
Комсомолка шмыгнула было хлюпающим носом, но, осознавая важность момента, утираться рукавом не стала.
Марфа нерешительно запротестовала:
– Да я не жилец, я в дворницкой…
– Вселим тебя в квартиру Стародубцева. Будем вместе заниматься уплотнением, подселением, другими важными вопросами. Покажешь себя – глядишь, и председателем домкома станешь.
Марфа почувствовала, как метла словно приросла к её рукам. А под дворницкой робой стало так жарко, будто на дворе не поздняя осень, а лето. Залепившимися губами-варениками она с трудом выдавила:
– А эту куда же? – приподняла метлу. – Кто ж за меня работать будет?
– Несознательность проявляешь, товарищ Марфа. – Комсомолка порозовела. – Пролетариат – движущая сила, если не мы, то кто? На всё надо находить время. Ну а ежели что, приходи – поможем.
Так и стала Марфа сначала бочком, а потом и по-хозяйски (полномочный представитель домоуправления – это вам не баран начхал) ходить по квартирам. Примечала, прикидывала, подселяла, уплотняла. Софьюсанну пожалела: отстояла ей две комнатушки. А когда НЭП начался, смекнула: стала предлагать «бывшим» помочь продать или обменять вещи (им-то непривычно, а кому и стыдно простаивать на рынке часами). А сама те вещички припрятывала. Готовилась. Копейками откупалась (больше теперича и не дают). И наконец развернула-таки свою комиссионку, поднялась, всем на удивление. А Полюшка тем временем уроки частные давать стала. Музыке учила. Вот и дала между делом поэту одному (фу-ты ну-ты, что за дело такое – поэт?). Но не урок, а своё сердечко глупое. Ну да ладно, Марфа сама втайне желала сродниться с интеллигенцией. Поначалу, знамо дело, выяснила, что квартирка от родителей у того имеется, да и барахлишко кое-какое осталось. Поприжала, конечно, чуток – не без этого. Но поженила. Наведываться, понятно, приходилось почитай каждый день – а то как же? В узде таких держать надо, а у Полюшки жилка не та. Не рабоче-крестьянская. Да и хитрости никакой: вся на виду. Экая жалость была смотреть на них: воркуют, а в буфете – не одна уже мышь, поди, придушилась. Полюшка-то не хозяйка. Всё в эмпиреях ихних витает, да и зять – там же. Одним словом, богема. Марфе хотелось выругаться. Сочно. Конкретно. По-пролетарски. Однако сдерживалась. Приносила то щец, то котлетки, да и деньжат подкидывала. Так и жили.