Российский колокол № 3 (45) 2024 - стр. 51

– Так ты говоришь, ты всё чувствуешь? – прошептала Маша. Всё-таки она слегка опьянела.

Пашка хотел что-то сказать, но промолчал. А потом уже и не надо было ничего говорить.

Ну и что? Кто первый бросит в Машу камень? Мы не станем.

Да, Машиной добродетели хватило ненадолго. Да, парнишка оказался вполне опытным. Но обратимся к статистике: в этот самый час в Машином двадцатиэтажном доме примерно то же самое (с некоторыми вариациями) происходило в десяти квартирах на различных этажах. Ханжеская мораль не выдерживает проверки статистикой: это – мыльный пузырь, что дрожит мелкой дрожью, перед тем как бесславно лопнуть. Или, точнее сказать, презерватив б/у, который так и хочется наполнить водой и сбросить с высоты двадцатого этажа – на кого бог пошлёт? На расшалившегося Пашку пришлось накричать: во-первых, он мог травмировать прохожих, во-вторых, дул холодный ветер, а Пашка был простужен. Хотя сердилась Маша больше для порядка. Она и сама с огромным удовольствием выскочила на балкон в чём была, и они стояли рядом, обнявшись и глядя в темноту, пока не замёрзли.

Ещё немного времени спустя он спросил Машу:

– Тебе стало лучше?

Вопрос был скандально нескромным. Но она кивнула.

– И ты больше не хочешь умереть?

Маша похолодела. Никогда ещё она не формулировала задачу так жёстко и окончательно. Но этот милый парень слишком глубоко забрался к ней в душу. Не с ногами, нет. С ласковой, участливой улыбкой.

Она прибавила свет и посмотрела на него в упор.

– Кто ты такой, Паша, чтобы говорить мне такие вещи?

– Я и сам не знаю, кто я, – печально ответил он. – Мне было тринадцать, когда отец умер. У него был приступ астмы. Я узнал об этом в школе.

– Прости.

– Я не просто узнал об этом. Я знал об этом раньше. Он сообщил мне.

– Ты опять меня пугаешь.

– Маша, я и сам боюсь. Никто не сказал мне, что с этим делать. И я никому не говорил. Только тебе. И знаешь почему?

– Почему?

– Когда ты нашла меня сегодня утром, я услышал кое-что, что меня поразило. – Он замолчал, повернулся и совершенно по-взрослому погладил Машу по голове. – Ты говорила: если он умрёт, я тоже умру.

– Я этого не говорила, Паша. Ты всё придумал. Я хотела вызвать скорую, и всё.

– Нет, ты говорила, что выбросишься из окна. С двадцатого этажа. Я даже видел, как ты стоишь раскинув руки. Ты говорила почему-то: птица я, птица…

Этого Маша уже не вынесла. Она заплакала навзрыд:

– Я… ничего… не говори-ила…

– Ладно… ладно… Я же и сам хорош, Маша. Полетел в кювет, как курица мокрая. Помнишь? Смешно, правда? А скажи, что это ещё за птица?

– Это песня такая… утром в машине.