Российский колокол № 3 (45) 2024 - стр. 42
На этом моменте щёлкнула, отскакивая, кнопка магнитофона, в котором закончилась кассета, и этот резкий звук прервал рассказ. По дружки посмотрели в угол, где стояло это чудо техники. Они как будто оказались в параллельной реальности. И можно было совсем забыть в этом гараже под песни Цоя о современном мире, если бы не уведомления, периодически раздающиеся из смартфонов бывших одноклассниц, и вот это, между делом, упоминание о войне.
– Что вас удивило? – усмехнулась Алла. – Кассетник или то, что я «поддерживаю войну»? Так вроде формулируют в ваших инстаграмах?[4]
Зоя смотрела на тюки, лежащие на коробках, на буквы Z, которые раньше не заметила, и не могла понять, что она чувствует. Война – это плохо, это агрессия, поэтому она давно отключилась от этой информации – на втором году СВО в её кругу общения этой темы избегали. Клиенты, руководство, менеджеры держали молчаливое соглашение не упоминать о том, что происходит. Только в связи с задержкой поставок машин всплывала эта тема, но исключительно как очередная бизнес-задача. Новости по телевизору она не смотрела, дел хватало и на работе. В общем, держала нейтралитет.
Слово «фронт», произнесённое Аллой, здесь, в гараже, подняло волну противоречивых эмоций. В застывшей тишине мысли, перебивая одна другую, проносились в затуманенном алкоголем сознании. Сперва гордость и тревога: «Она помогает нашим, на фронте… А я?», потом возмущение: «Нет, каким нашим? Это же не фрицы из книг, это же нападение на суверенную страну», потом генетическое из глубин: «Нашим на фронте нужна помощь!», из пабликов: «Чушь, это негуманно, сейчас мы сами в роли агрессора!», «Украина – не наша страна!», из солнечного детства: «Союз нерушимый республик свободных…» В отчаянии Зоя сжала голову руками, чтобы остановить этот поток, в глазах появились слёзы.
Атмосфера в гараже непоправимо изменилась. Вот она – точка, после которой не будет по-прежнему. И тут Алла начала рассказывать о погибшем друге мужа, о том, как снаряды бьют в обычные дома и обваливаются целые подъезды, о том, что наши бойцы, обычные мужики, спасают детей и стариков и идут под пули. Война вдруг стала реальной, до неё можно было дотронуться, стоило протянуть руку.
Будто протрезвев, Гала вытащила телефон, что-то набрала, потом встала, отряхнула платье и сухо сказала:
– Алла, извини, но нам пора, я такси вызвала. На завтра весь день распланирован. Да, Зой? Поехали?
Зоя смотрела в Алькины глаза – знакомые, серые в крапинку, с особым разрезом и короткими острыми ресницами. Они понимающе улыбались и спокойно ждали, принимая любой ответ. Зоя чувствовала, что это будет самый важный ответ за последние годы. И, глядя в эти глаза из детства, она медленно сказала: