Российский колокол № 2 (46) 2024 - стр. 40
Глаза отца сверкали из-под кустистых бровей, клыки неприятно скалились, будто отец был не директором судостроительного завода, а генералом, который лично поведёт солдат в атаку. Последние годы были тяжёлыми для завода из-за отсутствия госплана по судостроению, но теперь верфи были привлечены к выполнению военного заказа. Отец сжимал кулаки и говорил о прибыли, о спасении от банкротства, о том, сколько денег принесёт военная машина заводу и ему лично, и снова о прибыли, о войне, о прибыли и о войне.
По Лориному круглому животу он скользнул невидящим взглядом один раз. Лора заговорила о маме. Лора заговорила о Хельге.
Лора хотела спросить, что случилось с Китиком. Она протянула руку, чтобы коснуться ладони отца.
Отец смотрел мимо. Дверь кабинета приоткрылась, секретарь подавала какие-то знаки, глаза отца по-генеральски вспыхнули, поседевшие волосы, казалось, встали дыбом.
Лора закрыла рот, кивнула и вышла. Ей показалось, что живот мгновенно стал больше, а походка – ещё более утиной, тяжёлой. Она вышла из здания через проходную – сколько же там солдат с автоматами! – села на лавку в тени платана. Отдышалась.
На следующий день Лора улетела из Н-ска.
Как она думала, навсегда.
В день похорон Лора решила сначала погулять.
У неё остались детские воспоминания о старом центре с одноэтажными особняками девятнадцатого века, дубами, платанами, ажурными решётками на набережной. Лора вспомнила кафе на пешеходной улице, где в советское время подавали восхитительный десерт – чернослив со взбитыми сливками. В металлических креманках. У Лоры засосало под ложечкой, она ускорила шаг, завернула за угол, вышла на пешеход-ку… и замерла.
Окна бывшего кафе были крест-накрест заколочены досками, на тротуаре валялись куски черепицы и бетонные обломки. Старинные особняки зияли разбитыми стёклами. Над городом будто пронёсся ураган и щедро сыпанул песок из окрестных степей на улицы, припорошил машины и скамейки. Повсюду валялись обрывки газет, полиэтиленовые пакеты, одноразовые кофейные стаканчики. Из полуподвальной винной лавки выкатился мужичок, смачно харкнул на мостовую и пошатнулся.
Лора прижала руку ко лбу.
Солнце светило нещадно, и старые платаны, будто полысевшие, – а в Лорином детстве над пешеходкой был настоящий зелёный шатёр, – не давали полноценной тени. Питьевой фонтанчик, который когда-то выручал в жару, не работал: каменная рыбка расколота, ограда наполовину смята чьей-то злобной волей, трава вытоптана. Пыль, всюду пыль: и на губах, и на языке.
Стоило отойти на квартал от главной улицы города, стало не легче – хуже.