Российский колокол №1-2 2020 - стр. 9
Взгляд бабушки падал на кружевной воротник, связанный для неё матерью. Она осторожно брала его в руки и улыбалась. Её лицо светилось при виде красивого изделия, олицетворявшего молодость. Сколько радостных воспоминаний пробуждал в ней этот ажурный воротничок! Разве лучшее в жизни досталось не ей? Что же такое счастье, если не сочетание красоты и любви, придающей всему, что окружает человека: людям, вещам, – повышенную ценность?
И снова ощущение чего-то пережитого в прошлом перехватило ей горло. В её руках вышитое полотенце. Что это? Забытый сон или грёзы? Бабушка провела рукой по глади, и его вид встряхнул ей память, и она вспомнила… что? Ей шёл двадцать первый год, когда она приехала к дедушке. На ней было платье ниже колен, на длинные волосы наброшен платок, подобранный в тон атласным лентам, свисавшим с её кос. Она была прямодушна и доверчива. И это понравилось свекрови, и они легко сблизились. Обаятельная семья. Приятно вспомнить её через столько лет! Первые недели, которые она прожила там, были настоящей идиллией. Она припомнила – удивительно, как такая мелочь осталась в памяти, – эпизод у ключа, когда местные девушки на выданье собрались возле него и ждали её появления, надеясь разглядеть поближе. Очаровательные были девушки, простые. Теперь нет той свежести души, какая была у них.
Она говорила, а у меня перед глазами вставали поросший осокой луг, два тополя, переживших не одно поколение селян, и ключ у их основания, в своём обилии и журчании ни с чем не сравнимый символ прелести деревушки. И вдруг на меня словно пахнуло его свежестью – и я порадовалась, что у меня есть «опора», куда более исконно непреходящее, чем городские улицы.
То ли инстинкт, то ли застенчивость заставляли меня молчать. Я слушала бабушку, и у меня дух захватывало от очередных свежих подробностей, которыми она снабжала уже знакомые мне истории. Как будто идёшь в неизвестное: мы очень близки, и в то же время я так мало знаю о ней.
Доставая из сундука одну вещицу за другой, она рассказывала мне о своих родителях: об отце, не вернувшемся с финской войны, рано овдовевшей матери, о сестре и брате, их взрослом детстве; и удивительно было, как много эти вещи вобрали в себя. Кружева украшали девичьи платья, скатерть вышита в год переезда к дедушке, крошечные валенки сваляны другом семьи для внука, моего брата, красивый белый платок подарен средним сыном после долгой разлуки, а другой, с жёлтым рисунком, – шурином к её очередному юбилею. Вспоминая их, она листала хронику жизни, перебирая годы радостей и горестей, словно видела лики времени, переступившие через порог приоткрытой памяти.