Российский колокол №1-2 2019 - стр. 16
Случилось тут у Хвата самое настоящее разочарование в жизни. Пропала вдруг вера в себя. «Вот ведь хрень какая!» – подумалось ему тогда. А тут еще свежеконтуженный ветеран Мироныч масла в огонь подлил. Приковылял, стуча костылем о паркет, и начал жаловаться на свои беды, как будто у Тимохи в собственных проблемах недостаток имеется! Ему, видите ли, повестка из военкомата пришла о призыве на срочную службу. Дедулька хотя и был человеком законопослушным и патриотически настроенным, но служить совсем не хотел. Испугавшись строгого приказа военкома, он сразу пошел в больницу, потому что от старости про другие государственные учреждения и не помнил. Но оттуда деда выгнали в три шеи, да еще попеняли. Как, мол, не стыдно в таком возрасте под дурака косить.
– Это ошибка, – оправдывался Мироныч, – мне уже восемьдесят стукнуло!
На что ему резонно заметили, что они не паспортный стол и их такие ошибки не касаются, а если всем давать справки, то кто тогда Родину защищать будет? Подумал Мироныч, подумал, да и собираться стал. Ходил теперь по квартирам и спрашивал у всех, какие вещи с собой брать, а то он за давностью лет позабыть все успел.
Выпроводив деда-призывника, Тимофей Петрович Хват испытал острый приступ реактивной депрессии. Совсем скверно ему тогда стало. Решил, что с него хватит. Устал!
– К чертям! – сказал. – Покончу с собой – и нет проблем.
В этот момент Хват был предельно собран и основателен. Как всякая цельная натура, к смерти своей он подошел профессионально, с полным вниманием к мелочам. Начал с прощального письма людям, зайдя, впрочем, очень издалека, записывая собственные мысли о Жизни и Смерти. На листе школьной тетради он старательно вывел первую из последних мыслей: «Лично я не боюсь собственного конца…», потом подумал и дописал: «…а другие его боятся!» Перечитал пару раз и засомневался:
– Чего-то не очень как-то? Про конец…
Сообразив, что, обладая весьма сомнительными литературными талантами, он, пожалуй, не сможет донести до человечества весь трагизм момента, потому порвав листок, решил сразу перейти ко второй части плана. Взял он старое охотничье ружьишко своего деда, бельевую веревку и вышел на балкон. Сценарий суицида был замысловат и не лишен изящества. Предполагалось, что, произведя выстрел себе в грудь, Тимофей повиснет под тяжестью тела на бельевой веревке в амбразуре балкона, символично олицетворяя собой немой укор живым за все свои несбывшиеся мечты. Подумать только, что с человеком может сделать богатая фантазия! Но, то ли нога, которой Тимоха спускал курок, в последний момент дрогнула, то ли было еще что-то, что помешало осуществлению плана, но только дробь прошла мимо, а бельевая веревка от ветхости лопнула в самый неподходящий момент, и незадачливый самоубийца, рухнув вниз с пятого этажа, сломал себе ногу.