Российская империя 2.0 (сборник) - стр. 31
– Ты воевала…
– Да! Во всех войнах. И в Сирии, и в Ираке, и в Афганистане. И в Европе.
Нина дерзко уставилась девчонке в лицо, ожидая узреть или страх, или жалость, или то и другое разом. Но та смотрела на нее, позабыв прикрыть широко раскрытый рот ладошкой. Ах, как смешно ворочался в нем розовый язычок. Вот бы Бегуна сюда! Уж он бы не растерялся, обслюнявил бы и затискал ее всю. Так бы пошла до дома, мятая и счастливая, к мамочке на досмотр. Нина оглядела девчонку с изящно причесанной макушки до самых туфель. Так и есть, все в порядке, все очень красиво и уместно. Но серьги замечательней всего.
– Европа, Сирия, – повторяла девчонка, как зачарованная. – А Украина?
– Я там родилась. Родители воевали там.
– Твои родители?
– Долгоживущие. Мать – за чертой оседлости. Отец принял монашество в Новой Обители. Я воспользовалась правом. Еду его навестить.
– А потом? – Ясные очи девицы сияли восторгом. – Потом снова воевать? Куда? С кем? С иблисситами? В Европу? А может, в Америку?
– Если надо, если прикажут, мы и в Америку готовы. America must die – вот девиз моих братьев. Это и мой девиз.
– И мой, – эхом отозвалась девица. – А сколько же тебе лет?
– Семнадцать, – Нина шмыгнула носом. – Вернее, было семнадцать в момент принятия вакцины.
– И мне! Я хочу, как ты!
– За черту оседлости?
– Ходить с ножом и рюкзаком. Все мочь и никого не бояться.
– А я хочу носить красивые серьги, как у тебя. Но ты не бойся. Я не стану отнимать.
– Меняемся? Я тебе серьги. Ты мне ножик.
– Да откуда тебе знать, что он у меня есть при себе?
Нина задумалась. Ножик был старинной работы, подарок Мавра на боевое крещение. Первоклассное изделие горловского мастера. Обоюдоострый клинок из специального сплава, невесомая рукоять. Нина привыкла к нему. Но серьги! Заметив ее сомнения, девица оживилась.
– Милочка! Душечка! – щебетала она. – Согласись! Послушай! У тебя, конечно же, есть ножик. Потому что с пистолетом в Москве нельзя, а без оружия ты ходить не станешь. Как пойдут к твоему наряду эти серьги! Как обрадуется твой отец, увидев тебя после долгой разлуки нарядной и счастливой!
Щеки девушки раскраснелись, глаза наполнились томной влагой. А губки! А тельце, какое податливое, приятное, как у Матери! Совсем не то, что ее сухая, отменно натренированная плоть. Нет же, нет на свете ничего прекраснее русской женщины. Эх, где ты, брат Бегун. Тебя бы сюда, вот было бы радости-то!
– Чему улыбаешься? – щебетала девушка, тиская Нину в объятиях. – Ты согласна? Согласна?
– Я о брате своем думаю. О Бегуне. Он очень хороший. И бегает быстро, и смелый, и женщин любит. Всех. Тебе он тоже понравится. Меня зовут Нина. Этим именем меня крестили. А тебя?