Россиянство - стр. 6
Второй же ответ утверждает, что существует мир в своём знании отдельно от субъекта, то есть сам по себе в собственных же законах, но таких, которые также не лежат в области наблюдаемого реального. Тут, конечно, известна вероятность о том, что мы еще всего не знаем, и потому не стоит отрицать вышесказанное, но и не следует тогда принимать мифологию, чья доступная область постигаемого была перешагнута человечеством. Последнее говорит, что мифология не может обладать самоценностью, и это так, если мы в своём разговоре говорим о самоценности магии без мифологии и её культуры. Однако вера в наличие знания в обход мифологии утверждает автономное знание, которое может постигнуть человек в момент его снисхождения. Это можно понять как Святой Дух.
Здесь Святой Дух находит в магии её самоценность в обход даже тех культур, которые этот святой Дух признают.
Греховно относиться к Святому Духу как к Духу, проявляемого в эмпирической реальности того или иного мировоззрения, так как он не привязан к месту и культуре, и существует автономно от них, то есть даже в обход социального. То есть христианское утверждает, что Дух не разговаривает в мире собой, но лишь исходит, так как он существует от реальности автономно, и в порядке исключения может в космосе снизойти как Бог. Принятие этой культуры и сопровождается тем, как святой Дух нисходит на адепта в качестве откровения в пределах её же диалектики, то есть церковного таинства. Тут уже вопрос: существует ли культура автономно от субъекта? Если да, то святой Дух работает в пределах христианской культуры автономно, и потому можно, например, крестить ребенка без его согласия.
Утверждать такое можно только тогда, когда можно утвердить, что церковь Христа работает, собственно, без Христа, но этого церковь не делает, так как Церковь всегда с Христом в Таинстве Евхерастии. То есть Церковь без Бога не работает, а Христианская Церковь работает, так как в момент Евхерастии Бог Нисходит в Своё Тело и Кровь, то есть сам Святой Дух в тело Мира. Остальные же, за отсутствием такого Бога, не являются самодостаточными, а потому претендуют на свою временность. Но это если понимать христианскую культуру в пределах её же дискурса.
В обход этого мы утвердим, что Святой Дух существует в Мире и только в нём, что мы живём в лучших из миров, и никуда его не покинем до всеобщего Воскресения, и после. Тогда Бог всюду как Он Сам, и мы наделяем Его самостью Его же выражения в культурах, понимая какие-то выражения как самоценности, которые доступны и для эго человека; тогда христианская культура лишь славит эту данность, не претендуя на качественную преемственность традиции. Тогда мы рассуждаем лишь о добровольном принятии христианства как культурного модуса, так как оно не существует автономно в себе; в ином случае мы говорим о “злых” и “добрых” культурных модусах, в то время как о зле и добре будет говориться именно как об отсутствии и наличии культуры.