Россия Вечная - стр. 31
Важно и другое точное замечание Бердяева: душа России не покрывается никакими доктринами. Вернее, до сих пор не «покрывалась», но если под «доктринами» понимать нечто, определяемое только рационалистическим умом, то такое в принципе невозможно. Не будем подробно останавливаться на всем известных и очевидных чертах России и русского народа, о которых писал Бердяев (антиномичность, парадоксальность русской истории и души, соединение, казалось бы, несовместимого, общинность, коллективизм, склонность к анархии, пассивность, женственность и государственность, революционный консерватизм, национализм и универсализм, мессианство, тайная свобода, воля и смирение, отсутствие дара «средней культуры», крайности, терпение и бунт, братство и свобода духа, фантастическое духовное опьянение, дионисизм, отталкивание от формы, нигилизм, странничество, скитальчество и в то же время любовь к своей земле, искание Града Божьего и всеобщего спасения, апокалиптичность). Но для дальнейшего изложения особенно важны будут следующие моменты, отмеченные Бердяевым:
1. В русском народе всегда была исключительная, неведомая народам Запада «отрешенность».
2. Устремление Русской Души в бесконечность (по аналогии с пространством России). С этим связано, видимо, и духовное странничество.
3. Перед Русской Душой нет горизонта, поиск «абсолютной правды» и разрешение «проклятых вопросов» – ее судьба.
4. Наконец, религиозно-философский вывод Бердяева: задача России – в раскрытии внутреннего Христа, Бога внутри человеческой души.
На последнем выводе остановимся непосредственно, ибо совершенно очевидно, что эта «задача» совпадает с известной идеей «богочеловечества», выдвинутой русской религиозно-философской мыслью в начале XX века. Для нас, несомненно, важно само стремление русского человека к «обожению», к раскрытию Бога и Царства Божия внутри, хотя реализация этого – уже, естественно, другой вопрос. Здесь, конечно, нельзя не отметить некоторого разрыва между Церковной практикой, с ее «трезвенностью» и осторожным, реалистическим подходом к человеку, и такими стремлениями. Ведь сама реализация «богочеловечества» явно не по силам современному человечеству, ибо очевидно, что «богочеловечество» (и обожение, с ним связанное) – это не просто высоконравственное, очищенное человечество, а такое человечество, внутри сознания которого имеется явно проявленный элемент высшего, божественного самосознания, что фактически превращает «человечество» уже в другую, более высокую категорию существ и меняет всю ситуацию – речь уже может идти, в конце концов, о «новом небе» и «новой земле», о новом космологическом цикле и т. д.