Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - стр. 74

Таким образом, важнейшим фактором консолидации империи объявлялся союз с Россией, заключенный на вечные времена независимо от итогов выборов императора, хотя дипломат полагал, что сохранение короны за Австрийским домом является «существительным артикулом российской системы»274. «Империя не умирает, – писал он, – а кончина верховной ея главы ни в ея штатском учреждении, ниже в принятых ея обязателствах никакой отмены не делает, будущей император обязан быть имеет оные подписать и содержать»275. Это ключевой тезис Кейзерлинга, его принципиальная позиция, так или иначе отраженная и в других принадлежавших ему текстах: несмотря на многочисленные сложности и противоречия, ресурсы империи не исчерпаны, она способна разрабатывать механизмы защиты имперских штатов на основе действующего законодательства и решать внутренние конфликты. Правда, обращает на себя внимание тот факт, что дипломат не говорил напрямую об угрозе, исходившей от Пруссии, о которой он упоминает лишь трижды и каждый раз в связке с Францией, называя последнюю виновницей происходивших в империи бед. В частности, он еще из Берлина писал в 1747 г., что версальский двор подстрекает Фридриха II нарушить Дрезденский мир276. Возможно, в 1752 г. Кейзерлинг действительно верил, что прусский король уже удовлетворил свои амбиции завоеванием Силезии и Глаца и не рискнет начать новую войну, хотя разрыв отношений Петербурга и Берлина в октябре 1750 г. скорее свидетельствовал об обратном277. Говорить о личных симпатиях дипломата к Фридриху II, как мы видели, не приходится. Поэтому остается предположить, что он мыслил в традиционной парадигме противостояния Габсбургов и Бурбонов в империи. Завершая письмо от 4 (15) июля 1752 г., Кейзерлинг высказал мнение, что для заключения союза с империей России нужен резидент на рейхстаге и лучшей кандидатуры, чем Г. Г. Бютнер, не найти278. Однако никаких решений по итогам рассуждений дипломата тогда не последовало.

К вопросу об учреждении постоянной миссии России в Регенсбурге Елизавете Петровне пришлось вернуться в 1756 г. – после смены союзов в Европе, вошедшей в историю как «дипломатическая революция»279, и начала Семилетней войны 1756–1763 гг. 19 (30) сентября 1755 г. Великобритания подписала очередную конвенцию с Россией о военных субсидиях. Целью Лондона была защита своих владений на континенте – курфюршества Брауншвейг-Люнебург (Ганновер) – и изоляция Франции, для чего 5 (16) января 1756 г. он также заключил союзный договор с Берлином (Вестминстерскую конвенцию). Фридрих II охотно дал гарантии не нападать на Ганновер, чтобы иметь еще одного союзника в Европе. 1 (12) февраля 1756 г. Елизавета Петровна ратифицировала субсидную конвенцию, но с условием, что российские войска для защиты Ганновера могут быть использованы только против прусского короля, которого к этому времени в Петербурге рассматривали как главного своего врага. Известие о заключении Вестминстерской конвенции, полученное через два дня после ратификации субсидной конвенции, выбило почву из-под ног А. П. Бестужева-Рюмина, долгие годы выступавшего главным сторонником союза с Великобританией и умевшего убеждать императрицу в целесообразности его сохранения. Предел доминированию канцлера во внешней политике был положен созданием в марте 1756 г. нового коллективного правительственного органа – Конференции при Высочайшем дворе. Весной 1756 г. втайне от Бестужева-Рюмина вице-канцлер Воронцов провел успешные переговоры о восстановлении российско-французских отношений. Параллельно шел процесс сближения вековых противников – Австрии и Франции, историческое примирение которых было зафиксировано Версальским оборонительным договором от 20 апреля (1 мая) 1756 г.