Россия – старая больная дама. Записки врача - стр. 30
Спрошенный Рыков бумажных злоупотреблений не отрицает, но ссылается на крайнюю необходимость: «Дело дошло до того, что предстояли две крайности: или продать полгорода с молотка, или принять крайние, энергические меры, то есть показать в отчетах громадные убытки, а это было бы смертным приговором для банка…» Вообще, заметно, Рыков набирается храбрости и входит в роль… Он критикует нормальный устав, не дающий гарантий для вкладчиков и узды для правления… Он говорит «литературно» и даже философствует:
– Кредит – это огонь, который, попав в руки взрослых людей, является очень опасным.
По его мнению, фиктивные бумажные операции производятся и в других банках.
Иван Руднев виновным себя не признает.
– Ничего я в этих бумагах не понимаю-с, – бормочет товарищ директора. – Подают мне подписывать, я и подписываю, а понять, что к чему – не моего ума дело…
– Чем же, наконец, вы были в банке?
– Членом-с… (в публике смех).
– Что вы там делали?
– Подписывал-с…
Рыков находит нужным повторить свою «исповедь», для тех газет, «которые прокричали на всю Россию, что есть такой зверь Рыков, который проглотил 6 миллионов, упрямо и настойчиво не печатают теперь исповеди, а если печатают, то в извращенном и сокращенном виде».
Кстати говоря, об «извращенном и сокращенном виде» Рыков слышал от других. Газет он теперь не читает. Ему разрешено читать одни только «Московские ведомости», но и тех пришлось ему просить у одного пишущего, которому удалось побеседовать с ним на этот счет…
Покончив с разного рода фикциями, суд приступает к погрешностям по ежемесячному и ежегодному контролю «цветущего состояния банка» и его сундука… Тут Рыков поднимается и просит позволения сказать слово о годовых отчетах.
Опять умоляющее лицо, дрожание рук… Опять речь о миллионе, погубленном на уголь, о нормальном уставе, не дающем гарантии вкладчикам и узды правлению… Планы годовых отчетов высылались ему благодетелями из Петербурга, но кто высылал, он говорить не желает… Неправильности в контроле являлись необходимостью вследствие «недостатка мужества» ликвидировать дела банка…
– Прошу эти мои слова, – заканчивает Рыков, задыхаясь от мучащих его сердцебиений, – стенографировать и напечатать…
Городские головы, члены управы и гласные, на обязанности которых лежал контроль банка, отчеты подписывали и похваливали, но не проверяли, хотя и знали о их злокачественности… У одних из них не хватило мужества, другие верили старшим, третьи действовали по неразумию…
Выясняется на суде, что отчеты подписывались разом за несколько месяцев, что они носились для подписи по лавкам и домам, а о собраниях и помину не было…