Россия, лихие годы: рейдерский захват - стр. 27
7. Освобождение.
Я, конечно, проспал под елкой и проснулся почти в восемь. Благо собирать было нечего, но я потерял еще несколько минут, пока вырезал ножом суковатую дубину, и, наконец, вскочил на мотоцикл.
Окно в спальне на втором этаже было по-прежнему открыто, и штора, как и ночью, шевелились на ветерке. Оглянулся по сторонам – никого. Подставил дубину с сучками к забору и, как по лесенке, перемахнул. Упал, слава богу, не на грабли и не на вилы – а в кусты. Пошел сразу к сараю – открыто. Внутри лопаты, грабли… и стремянка.
Со стремянки мои локти достали до жестяного подоконника. Лучшего не пожелать. Медленно отодвинул штору. Кровать, скомканные простыни, свисающая из-под них рука. На ноге знакомая татуировка. Гуталин лежал на кровати один. Я влез в открытую створку окна и замер. С ним рядом на кровати лежала вторая смятая подушка, и второе скомканное одеяло. За кроватью была видна полуоткрытая дверь. Я прислушался – кто-то там был, доносились живые, но непонятные звуки, и даже какой-то детский смех. На цыпочках я обошел кровать, приоткрыл эту дверь шире и заглянул.
В углу комнаты работал почти без звука телевизор, и затылком ко мне, в кресле, – блондинистая, кудрявая головка в наушниках. Время от времени эта головка закидывалась назад и тряслась от смеха: на экране мелькали старые диснеевские мультики, воскресная утренняя программа центрального канала.
Бесшумно я подошел ближе и достал из кармана фото с выпускного бала. Я надеялся, что это была она. Негромко я позвал: "Таня". Она не услыхала меня в своих наушниках. Она слушала одновременно еще и какой-то музыкальный диск на своем плеере. Я повторил ее имя громче, еще громче. Наконец, она услыхала меня, повернулась, расширила глаза, приоткрыла рот, и я сразу протянул ей фото.
– Что, кто это? Кто вы? Откуда это у вас, что вам надо! – она сорвала с головы наушники, но не закричала и никого не позвала на помощь. Левая ноздря у нее было проколота, и на ней сверкал камушек в оправе. Золотой шарик блестел над бровью, и такой же под нижней губой.
– Тише, тише, Танечка, все спят, ш-ш, – это подействовало удивительным образом, и она действительно перешла на шепот.
– Кто вы такой? Как сюда залезли?
–Я ваш друг. В окошко, Таня, оно у вас открыто. А Гуталин спит. Пусть пока спит, он устал за вечер.
– Да кто вы такой!
– Друг. Ваш, и Гуталина. Друг. – Так я никого не обманывал: в блюзовом бенде играют только друзья.
– Я вас не знаю!
– И я вас. Но видел ваше фото. А теперь нам надо ехать домой. Дедушка весь извелся. Он чуть не плачет. Немедленно. – Она отпрянула в кресле, глаза ее сузились.