Россия и Запад в ХХ веке. История экономического противостояния и сосуществования - стр. 78

Союзники в ответ на призыв Советской России вернуться к первому принципу Каннских договоренностей в своем меморандуме от 2 мая (ст. VII) вновь «актуализировали» вопрос собственности в Советской России. В ответном меморандуме советской делегации от 11 мая подчеркивалось, что признание Западом суверенитета России в определении приемлемых форм собственности перечеркивалось предложением передавать все спорные вопросы по вопросам имущества и собственности в международный арбитраж:

«Переговоры еще более затруднились вследствие упорного стремления некоторых государств наложить на Россию посредством статьи VII обязательства, стоящие в противоречии с социальной системой России и с пунктом 1 Каннских резолюций…. Статья VII начинается красивым вступлением, признающим суверенные права России в деле организации в пределах ее территории и по ее усмотрению системы собственности, экономического строя и правительственной власти. Но самый текст этой статьи находится в вопиющем противоречии с его вступительной частью. Суверенитет Российского государства ставится в зависимость от игры случая. Он может быть уничтожен постановлениями смешанного арбитражного суда, который составляется из четырех иностранцев и одного русского и призван в конечном итоге решать, должны ли быть удовлетворены интересы иностранцев и имеют ли они право на возвращение имущества или возмещение. К этому Российская делегация должна присовокупить, что при расследовании подобных спорных вопросов отдельные разногласия могут роковым образом повести к противопоставлению двух форм собственности, столкновение которых в настоящий момент впервые в истории приобретет реальный и практический характер. При таких условиях не может быть и речи о беспристрастном суперарбитре. Между тем по смыслу статьи VII роль суперарбитра будет неизбежно принадлежать противной заинтересованной стороне, что неизбежно повлекло бы к вмешательству иностранцев во внутренние дела России и практически было бы равносильно упразднению признаваемой в начале статьи VII неприкосновенности установленной в России системы собственности. Впрочем, Российская делегация отрицает всякое практическое значение за статьей VII. Включение ее в меморандум от 2 мая можно понять лишь как стремление удовлетворить известные классовые и партийные чувства, а не как результат соответствующего знакомства с положением дел в России. Не говоря о постоянных конфликтах, источником которых будет эта статья, между заявляющими претензии и Российским Правительством, а также между последним и иностранными державами, она далека и от того, чтобы создать между советским режимом и капиталистическим режимом взаимную терпимость, являющуюся основным условием плодотворного сотрудничества, и способна только отравить их взаимоотношения. Иностранцы, которые отправились бы в Россию для работы под защитой российских законов и сделали бы это не на основании полюбовного соглашения с Российским Правительством, а на основании постановления смешанного арбитражного суда, почувствовали бы вскоре по отношению к себе всеобщую вражду»