Россия и мусульманский мир № 2 / 2016 - стр. 20

Апелляцию к мифологическим концептам, активное педалирование сюжетов прошлого со стороны татарских религиозных деятелей можно объяснить, прибегнув к цитате французского социолога Ф. Фанона, который писал: «Интеллектуал хочет всецело посвятить себя положению народа. Но поскольку оно – ничего, кроме нищеты, отчаяния, невежества и отсталости, он обращает свое внимание на те периоды в истории своей нации, в которых он видит величие, славу и мощь или хотя бы помпезность и блеск. Таким образом он тотчас же порывает все свои связи с настоящим и принимается скакать по эпохам… Если он не может найти этот золотой век в реальной истории своей нации, тогда он обращается к мифам и легендам. Так как эти идеи проистекают не из нынешних страданий народа, они абсолютно не способны возбудить народное и национальное сознание в людях» [10, с. 62].

Аналогичный подход мы наблюдаем у В. Якупова в отношении других вопросов. Он пишет: «Татары могут и должны гордиться сохранением ханафизма в наиболее чистом виде без всяких изменений (реформ), т.е. заслуга татар в том, что они смогли донести до современности чистый пророческий ислам, не искаженный ересями позднейших времен, XVIII и более поздних веков. Татары, получив ислам от сахабов Пророка, так и хранят его как аманат. Если бы мы получили его из Средней Азии, почему у нас нет свойственных им искажений?» [22, с. 7].

Из данного высказывания можно вывести два тезиса. Во-первых, то, что татары восприняли ислам не через Среднюю Азию, а непосредственно от самого Пророка, во-вторых, что татарский ислам не изменился до наших дней. Первый из тезисов касается того, каким образом наши предки приняли ислам. Современные исследователи пришли к выводу, что принятие ислама булгарами не было одномоментным событием, оно растянулось на довольно продолжительный период. Это происходило после начала арабо-хазарских войн, после завоевания Хазарского каганата в 737 г. войсками арабов [4]. Исследователи подчеркивают, что ислам проник в Среднее Поволжье через Среднюю Азию, благодаря торговым связям [12, с. 424]. Большую роль в распространении ислама в Среднем Поволжье сыграло государство Саманидов.

Что касается второго тезиса, то утверждение, что татарский Ислам не изменился до наших дней, является некорректным. Во-первых, данный тезис противоречит логике развития исторического процесса. Ведь после падения Казанского ханства вся книжная культура, государственно-институциональная система были уничтожены, погибла большая часть духовных учителей. Все это прервало поступательное развитие ислама у татар. Во-вторых, уместно вспомнить цитату М. Эпштейна: «В Советском Союзе воинствующий атеизм разлился в массы, сформировав несколько поколений неверующих людей, если и не враждебных религии, то глубоко к ней равнодушных. Если они сами не сносили храмов и не сжигали икон, то никогда и не молились, не призывали имени Бога, забыли о самом его существовании. Может ли религия, прошедшая через долгую полосу гонения и отрицания, возродиться в прежних своих традиционных формах?» [17]. Описанная М. Эпштейном ситуация, несомненно, была характерна и для татарского народа.