Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего - стр. 20
В этой связи под «позитивным» развитием понимается прагматизация отношений Запада и России (даже с сохранением различий относительно перспектив интеграции постсоветских республик в НАТО и в Евросоюз). Под прагматизацией понимается возобновление переговоров и выход на компромиссные решения. Этот тренд включает также преодоление состояния «заложников украинского кризиса» и выход на полномасштабный диалог по широкому спектру вопросов международной безопасности («иранский вопрос», положение дел на Ближнем Востоке, в Афганистане и в Центральной Азии, противодействие ИГИЛ). Что касается «негативного» сценария, то речь может идти об углублении конфронтации, стремлении маргинализации России на международном уровне, де-факто превращении ее в «страну-изгоя», своеобразную «мега-Сербию».
Наиболее опасным представляется перерастание противостояния в опосредованное или прямое военное столкновение или попытки актуализировать идеи «смены режима» в России. Под «заморозкой» понимается сохранение нынешнего уровня противостояния без резкого перехода к новым санкциям, дипломатическим демаршам на фоне определенной фиксации «линии фронта» на юго-востоке Украины. Все эти варианты развития имеют примерно равные возможности для реализации. Принимая во внимание стремительное развитие событий в мире, сохранение статус-кво кажется проблематичным, ведь даже ситуация в одном только Донбассе в августе – сентябре, декабре 2014 года и январе 2015 года представляет фактически несколько разных картинок.
Для выхода на «позитивный» вектор необходимыми представляются два базовых условия. Во-первых, США и их союзники де-факто признают особые резоны и интересы России на постсоветском пространстве и во избежание новых кризисов, представляющих угрозу для всей системы международных отношений, начинают вести разговор с Москвой как с партнером. Не обязательно соглашаясь с подходами РФ, но учитывая их в выстраивании различных внешнеполитических конфигураций. Во-вторых, России удается гармонизировать собственные устремления с интересами соседних государств, находя общие точки в вопросах экономики и безопасности.
На сегодняшний день не представляется возможным говорить о значительных предпосылках для прорыва в отношениях между РФ и Западом. США и их союзники видят, что санкционная политика сыграла свою роль в ослаблении социально-экономических позиций России. Как следствие, велик соблазн если не продолжить давление, то не предпринимать активных поисков выхода из имеющегося тупика. При этом на риторическом уровне «восстановление украинской территориальной целостности» и «деоккупация» (не только территорий на юго-востоке Украины, но и Крыма) рассматриваются как приоритетные цели. Этот подход минимизирует интерес России к переговорному процессу, который выглядит не столько как дипломатический формат, сколько как площадка для выдвижения ультимативных требований. Своими действиями на протяжении второй половины 2014 года Кремль показал, что не допустит повторения в Донбассе балканских сценариев (аналогичных хорватским операциям «Буря» и «Молния» против непризнанной Сербской Республики Краина с параллельным сдерживанием официального Белграда от вмешательства по защите своих соплеменников). Повторение этого пути в нынешнем контексте чревато для России не только имиджевыми потерями на международной арене, но и внутриполитическими осложнениями. Однако соблазн «слабой России» может подтолкнуть Запад к более жестким действиям. В особенности тогда, когда донбасское ополчение – которое в США и странах ЕС воспринимается исключительно как «марионетки» Кремля – будет, решая чисто военные задачи, создавать вслед за этим новые политические противоречия и вызовы. Усиление давления со стороны Запада вкупе с финансовыми проблемами может привести Москву к фактическому признанию своего поражения.