Россия 1801–1917. Власть и общество - стр. 94
«…показывать всю нелепую приверженность к чужеземному, и худые сего следствия. Также стараться уверить, что добродетельный гражданин должен всегда предпочитать приятному полезное и чужеземному отечественное. При воспитании юношества должно сколь возможно избегать чужестранного, дабы ни малейшее к чужому пристрастие не потемняло святого чувства любви к отечеству»>51.
С патриотическим чувством у декабристов сочетался живой интерес к русской истории. Фонвизин пишет, что в общественном быту древних славян «преобладала стихия демократическая – общинная. В древних вольных общинах источник всякой власти находился в народе, составлявшем вечевые собрания»>52. В XVI–XVII вв. часто созывался «государственный собор» или «великая земская дума», с которой «правительство совещалось о важнейших земских делах». «Коренной славянской стихией, – полагает Фонвизин, – было свободное общинное устройство, основанное на началах чисто демократических, с выборными властями». П.Г. Каховский с большой симпатией и похвалой описывает деятельность крестьянского мира там, «где земледельцы управляются мирскими сходками».
И.Д. Якушкин высоко оценивал значение крестьянской поземельной общины в России: «Распределение поземельной собственности между крестьянами и общинное владение ею составляют у нас основные начала, из которых со временем должно развиться все гражданское устройство нашего государства»>53. В конституционных проектах декабристы пытаются изменить, введенные Петром, иностранные названия учреждений, должностей и чинов русскими названиями: вече, собор, приказы и управы. П.И. Пестель в «Русской Правде» пытается заменить даже военную терминологию: вместо армии – рать, вместо корпуса – ополчение, вместо колонны – «толпик или восход», вместо генералов – воеводы. В некоторой мере декабристы по своей идеологии были предшественниками славянофилов.
Либеральное настроение и оппозиция правительству Александра-Аракчеева не были монополией будущих декабристов, в начале 1820 гг. они охватили широкие круги русского общества и офицерства, по крайней мере, в столицах. Речь Александра на Варшавском сейме 1818 г., в которой он заявил о своем намерении ввести конституционные учреждения в России, произвела большое впечатление и вызвала надежды на либеральные реформы. В апреле 1818 г. Н.М. Карамзин писал: «Варшавские новости сильно действуют на умы молодые. Варшавские речи сильно отозвались в молодых сердцах: спят и видят конституцию». Но тем сильнее было разочарование, когда надежды эти были обмануты.
Революционные события в странах Южной и Западной Европы в 1820-21 гг., с одной стороны, встретили горячее сочувствие в обществе, а с другой окончательно толкнули Александра в объятия Меттерниха и тем расширили пропасть между царем и передовыми элементами русского общества. Намерения Александра двинуть русские войска для подавления революции в Италии и отказ в помощи восставшим грекам обострили недовольство правительством. По поводу намерения Александра ввести войска в Италию для подавления революции в Неаполе и Пьемонте командир гвардейского корпуса генерал-адъютант И.В. Васильчиков писал начальнику главного штаба князю П.М. Волконскому: