Россия 1801–1917. Власть и общество - стр. 10
В.О. Ключевский писал, что Александр «должен был жить на два ума и держать двойной прибор манер, чувств и мыслей». Это ложное и двусмысленное положение Александра между бабушкой и отцом развивало в нем двуличие, приучало к скрытности, лицемерию и притворству. Впрочем, Александр (как и его младший брат, Константин) скоро вошел во вкус солдатской муштры, увлекся гатчинской парадоманией, и это его увлечение особенно тяжело отозвалось на участи русского солдата.
В царствование Павла (1796-1801), который назначил сына главным военным губернатором Петербурга, Александр должен был поддерживать палочную дисциплину в войсках и приводить в исполнение взбалмошные и жестокие приказания Павла, живя, таким образом, под постоянным тяжелым моральным гнетом. В письме, тайком переправленном Лагарпу в 1797 г., Александр горько жаловался на правление Павла, при котором
«мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию <…> Я сам, обязанный подчиняться всем мелочам военной службы, теряю всё свое время на выполнение обязанностей унтер-офицера <…> Я сделался теперь самым несчастным человеком»>1.
Именно тогда возникла и укрепилась дружба Александра с «гатчинским капралом» А.А. Аракчеевым, помогавшим ему усвоить все тонкости гатчинской военной науки.
В начале 1801 г. офицеры, составившие заговор с целью устранения Павла от престола, посвятили Александра в свои планы, поклявшись, однако, не посягать на жизнь его отца. Убийство Павла произвело на Александра гнетущее впечатление и навсегда осталось тяжким грузом на его совести. Возможно, что мысль о причастности к убийству отца стала одной из причин мрачного настроения и религиозно-мистических исканий Александра в последние годы его жизни.
Став императором, Александр возвестил в Манифесте о своем восшествии на престол, что он намерен править «по законам и по сердцу <…> бабки нашей, государыни императрицы Екатерины Великия, коея память нам и всему отечеству вечно пребудет любезна»>2.
В 1801 г. один за другим последовал ряд указов, отменивших стеснительные и карательные меры Павла. Было восстановлено действие «жалованных грамот» дворянству и городам, возвращены на службу все исключенные без суда чиновники и офицеры, число которых превышало 10 тысяч. Были освобождены из тюрем и возвращены из ссылки все арестованные и сосланные «тайной экспедицией», а сама «экспедиция» упразднена, ибо, как гласил царский указ, «в благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона»>3. Было запрещено «под страхом неминуемого и строгого наказания» применение пыток, «чтобы, наконец, самое название пытки, стыд и укоризну человечеству приносящее, изглажено было бы навсегда из памяти народной»