России верные сыны - стр. 60
Мерие поднялся и почти шепотом сказал:
– Не смею спорить, ваше величество. Но мы мирные люди, мы не солдаты. Мы промышленники. Нельзя торговать, когда нет свободного оборота. Моря заперты, в Европе не стало звонкой монеты, в Баварии, в Пруссии, в итальянских землях – везде ассигнации… Нет смысла в торговле… Тяжелые времена.
– Тяжелые времена, – как эхо, повторил Вессад. Наполеон не слушал. Он думал о другом и вдруг заговорил быстро и страстно:
– Мир увидит великие победы. Через месяц я буду на Висле, через год – на Темзе. Русский поход ничего не значит, господа, вы это скоро увидите…
Должно быть, он не раз говорил эти слова, он повторял их, как заученные. Мерие смотрел слезящимися глазами на императора, на его лицо одержимого, с широко раскрытыми глазами, остановившимся, ничего не видящим взором.
– Господа, я приказал Даву расстрелять гамбургских торгашей за то, что они мешали мне блокировать Англию. Я приказал посадить в тюрьму пятьсот богатейших граждан Гамбурга и конфисковать их имущество за то, что они мешали мне уничтожить Англию. Господин Вессад, поезжайте в Рубэ! Господин Мерие, возвращайтесь в Лион! Скажите французским негоциантам, что их может постигнуть судьба гамбургских купцов, несмотря на то, что они – французы! Помните это!
Мерие и Вессад стояли с опущенными головами.
Они не пытались говорить, да он бы их и не услышал. Он кричал в исступлении, в припадке ярости, не видя их, обращаясь к тем, кто был далеко от Дрездена:
– Мы воевали, мы возвеличили и прославили Францию, а вы грабили! Теперь вы хотите лишить меня неслыханной славы и власти над миром! Нет, нет и нет! Помните это!..
Он вдруг повернулся спиной к Мерие и Вессаду, подошел к двери и ударом сапога открыл ее. Прежде чем уйти, он остановился на пороге и совсем другим голосом, спокойно и сухо повторил: – Помните это.
Адъютант проводил Мерие и Вессада до кареты. В карете Вессад наконец пришел в себя и, задыхаясь от волнения, спросил Мерие:
– Ну, что вы на это скажете?
Мерие молча смотрел в окошко кареты. Они ехали к плавучему мосту. На улицах Дрездена звучала, французская солдатская песня. Странно, что ее пели ломающиеся, мальчишеские голоса. Шла рота, пехотинцев с тяжелыми ружьями на плече, шагали мальчуганы в солдатских мундирах.
– Что вы на это скажете? – повторил Вессад.
Мерие повернул к нему восковое, безжизненное лицо. Голова его тряслась (карета ехала по разбитой мостовой), голос прерывался:
– Помню… в семьсот шестьдесят седьмом году наводнение смыло мост через Рону… Это случилось ночью. Было еще темно, но уже чуть светало… Мы стояли на берегу. Вдруг на горе появилась карета. Четверка горячих коней летела во весь опор. Люди побежали за ней, кричали, но ни кучер, ни лакеи не обращали внимания на крики. Из окна выглянул человек в белом парике и голубом камзоле. Он кричал: «Вперед! Вперед! Скорее!» И карета умчалась… Этот человек торопился в Париж. Он не знал, что мост через Рону рухнул. Ему было смешно, что какие-то жалкие людишки что-то кричат ему и машут руками… Потом рассказывали, что его ожидало в Париже счастье, богатство, милость короля… Он мчался, мчался: «Вперед! Скорее! Вперед!» И через мгновение четверка лошадей,карета, кучер – все рухнуло с обрыва в Рону.