России верные сыны - стр. 18
Переписав этот документ, Можайский заключал записку о крепостном состоянии русского крестьянства такими словами:
«Праведная месть последует не от сената людям, повинным в убийстве своих помещиков. Праведной местью назову я казнь, которую учинит потерявший терпение дворовый или крестьянин, доведенный до крайности мучительством тирана-помещика.
Разве сии умножившиеся убийства не были предвестием грозы, разразившейся на Волге, на Урале, в оренбургских степях, где от рук пугачевцев горели дворянские усадьбы и множество дворян с семьями поплатились жизнью за свое зверство и зверство своих соседей. Прав был новгородский губернатор Сивере, доложивший императрице: «Невыносимое рабское иго – причина волнений от Оренбурга до Казани и на нижнем течении Волги…»
На этом месте обрывалась записка. Семен Романович отложил ее в сторону и задумался. Он и негодовал на поручика Можайского, и дивился его смелости. Не все в этой записке было зловредными мыслями вольнодумца. Но признать это Воронцов не решался. Да и мог ли он, владелец тридцати тысяч крепостных, согласиться с поручиком из обедневшего дворянского рода?
…Федор Волгин достиг уже тем временем набережной Темзы.
Уныло звонил колокол, возвещая, что наступил час прилива и вода достигла самой высокой точки.
Волгину предстояло всю ночь плыть на паруснике до речного порта Гревсенд. Если бы не кожаная сумочка на груди – все, что случилось с ним сегодня, казалось бы сном, призрачной игрой теней в туманный лондонский день.
Как бы там ни было, но он навсегда оставляет этот остров, и хотя только тридцать две мили воды отделяли его от европейского берега, но там, на том берегу, Волгин почувствует себя куда ближе к родине.
Родина…
Он вдохнул влажный, горький от каменноугольного дыма воздух и повернул лицо к ветру, как будто бы этот резкий и сильный ветер мог принести ему запах распускавшихся березовых почек и дымок родных изб, запахи отчизны.
Монотонно и уныло звонил колокол.
3
Поручик Александр Платонович Можайский, тот самый молодой офицер, которого порой вспоминал в Лондоне Семен Романович Воронцов, провел всю войну в гренадерской дивизии, которой командовал Воронцов-младший, сын Семена Романовича.
Он отходил с дивизией через Москву на Тарутино, выполняя исторический маневр Кутузова. Он участвовал в битве под Красным, Малоярославцем и совершил тяжелый зимний поход, преследуя то, что осталось от армии Наполеона.
Можайский видел ужасные картины гибели неприятельского войска, испытал радость возмездия врагам за то, что они вторглись в его отчизну. Но когда эти враги в жестоких мучениях погибали на его глазах, умоляя о спасении, он, памятуя заветы Суворова, заботился о том, чтобы пленных отправляли в тыл.