Рославлев, или Русские в 1812 году - стр. 57
– Как… вы хотите?..
– Эх, братец, не мешай! Добро, так и быть! Ступай домой, Сергей Иванович; да смотри, чтоб вперед этого не было. Теперь у нас будут и без тебя больные. Слушай, Парфен! – продолжал Ижорской, идя навстречу к дворецкому. – У нас теперь в больнице нет никого больных…
– Да, сударь, слава богу!
– Врешь, дурак! Осел! Слава богу!.. Что, я губернатору-то пустые стены стану показывать? Мне надобно больных – слышишь?
– Слушаю, сударь! Да где ж я их возьму?
– И знать не хочу – чтоб были!
– Слушаю, сударь!
– Да постой-ка, Парфен! Ты что-то больно изменился в лице, – уж здоров ли ты?
– Слава богу-с!
– То-то, смотри, запускать не надобно; видишь, как у тебя глаза ввалились. Эх, Парфен! Ты точно разнемогаешься. Не полечиться ли, брат?
– Нет уж, батюшка, Николай Степанович, помилуйте! Авось в дворне и без меня найдутся хворые.
– Да как не быть. Ступай же проворнее.
– А на всякий случай, что прикажете, если охотников не найдется?
– Ну, что тут спрашивать, дурачина! Вышел на улицу, да и хватай первого, кто попадется: в больницу, да и все тут! Что в самом деле, барин я или нет?
– Слушаю, сударь! Да не прикажете ли лучше нарядить с семьи по брату?
– И то дело! Смотри, отбери тех, которые потщедушнее. Правда, в отделение водяной болезни надобно кого-нибудь потолще да подюжее!..
– Позвольте! Я уговорю нашего пономаря: ведь он распретолстый-толстый; а рожа-то так и расплылась.
– В самом деле, уговори его, братец.
– Дать ему рубли полтора, так он целые сутки пролежит как убитый.
– Брось ему целковый. Да нет ли у тебя на примете кого-нибудь этак похуже, чтоб, знаешь, годился для чахоточного отделения?
– Похуже?.. Постойте-ка, сударь! Да чего ж лучше? Сапожник Андрюшка. Сухарь! Уж худощавее его не найдешь во всем селе: одни кости да кожа.
– Точно, точно! Ай да Парфен! Спасибо, брат! Ну, ступай же поскорей. Двое больных есть, а остальных подберешь. Да строго накажи им, как придут осматривать больницу, чтоб все лежали смирно.
– Слушаю, сударь!
– Не шевелились, колпаков не снимали и погромче охали.
– Слушаю, сударь!
– Ну, ступай! Ты смеешься, Сурской. Я и сам знаю, что смешно: да что ж делать? Ведь надобно ж чем-нибудь похвастаться. У соседа Буркина конный завод не хуже моего; у княгини Зориной оранжереи больше моих: а есть ли у кого больница? Ну-тка, приятель, скажи? К тому ж это и в моде… Нет, не в моде…
– Вы хотите сказать: в духе времени, – перервал Рославлев.
– Да, в духе времени. Это уж, братец, не экономическое заведение, а как бишь, постой…
– Человеколюбивое, – сказал Сурской.
– Да, да! Человеколюбивое! А эти заведения нынче в ходу, любезный. Почему знать?.. От губернатора пойдет и выше, а там… Да что загадывать; что будет, то и будет… Ну, теперь рассуди милостиво! Если б я стал показывать пустую больницу, кого бы удивил? Ведь дом всякой выстроить может, а надпись сделать не фигура.