Ромео с большой дороги - стр. 45

Рита всхлипнула:

– Еще как существует! Феликс Ковалев.

– Это кто такой?

– Убийца! Он сумел уничтожить всю мою семью.

– Знаешь адрес парня?

– Ага.

– Говори скорей.

Неожиданно Рита расхохоталась.

– Адрес? Пожалуйста. Кладбище, за оградой у входа. Только, где погост, не знаю.

– Он умер?

– Молодец, сообразила! – попыталась справиться с истерическим смехом девушка. – Очень ты умная, я бы не дотумкала, что труп зароют, обычно их снаружи оставляют… Ха-ха-ха!

Я встала и, не говоря ни слова, пошла к выходу.

– Ты куда? – закричала Рита.

– Домой, дел полно.

– Бросишь меня тут? – завопила Секридова. – Обещала же посидеть до полуночи! Я боюсь оставаться одна. Погоди!

– Позови кого-нибудь из подруг, – мирно предложила я, – или сама к ним поезжай, а у меня времени на всякое идиотство нет. Прости, конечно, но это ты, похоже, решила надо мной поиздеваться.

Секридова вскочила.

– Пошли чаю попьем.

– Ты уже и так налилась им и ни разу не предложила мне чашку.

– Не обижайся. Мне правда очень страшно.

– Боишься умершего Феликса Ковалева? – усмехнулась я.

Рита устало кивнула:

– Да. Выслушай меня, все не так просто. Теперь я уверена: убить хотели не Алиску. Пожалуйста, не уходи!

Ощущая себя героиней пьесы абсурда, я села в кресло.

– Говори, только без соплей. Спокойно изложи факты.

Рита закивала:

– Это старинная семейная легенда. Мои предки были богатыми людьми, имели дворянский титул и владели тысячами душ крепостных крестьян…

Я скрестила ноги.

После революции 1917 года пришедшие к власти большевики начали планомерно уничтожать дворянство как класс. Населению страны репрессии объясняли просто: всякие там баре – угнетатели рабочего люда, Салтычихи мерзкие. Вот сейчас отнимем у них богатство, раздадим его нуждающимся и заживем счастливо. Сначала пострадали члены очень известных фамилий: Оболенские, Трубецкие, Волконские, Гагарины… Потом карающий меч палачей добрался до менее родовитых семей, до купцов и богатых крестьян, следом начали вырезать средний слой.

Долгие годы в СССР не имелось дворянства. И вдруг в начале девяностых чуть не у каждого второго бывшего советского человека обнаружились родовитые предки. Сначала я удивлялась, читая в журналах рассказы звезд о бабушках и дедушках, танцевавших на придворных балах. Потом спросила себя: «Что же люди раньше-то писали в анкетах? Кадровики ведь тщательно проверяли сотрудников. Неужели работники первого отдела выполняли свои обязанности спустя рукава? Или наши писатели, актеры и ученые слегка приукрашивают ситуацию? Может, их предки и бывали на балах в Зимнем дворце, но не в качестве дорогих гостей, а в ранге лакея или горничной?»