Романы Ф. М. Достоевского 1860-х годов: «Преступление и наказание» и «Идиот» - стр. 40
Объединившись во Христе, побратавшись крестами, эти герои окончательно слились в своих судьбах друг с другом. И хотя «искушение дьявола» состоялось, но оно повлекло за собой лишь физический распад: Мышкин, и уходя из разума, остается помощью и поддержкой Рогожину; Рогожин, и совершив преступление, не отрешен от духовного возрождения; Настасья Филипповна, и отправляясь на заклание, думает не о себе, а о князе. Так открывается одна из самых загадочных заповедей Христа: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геене» (Евангелие от Матфея, гл. 10).
И в самом деле, несмотря на трагическую очевидность финала, роман убеждает в том, что князь Мышкин – это не русский мираж, а реальная, хотя и не всегда различимая, перспектива.
Свобода и жребий
Конечно, судьба Мышкина, как и судьба Христа, трагична. Пришедший в этот мир со светом и добром, он в итоге оказался погруженным во тьму безумия, не спася от беды ни Настасью Филипповну, ни Рогожина. И тем не менее внутренний свет романа сохранился. Идет он от главного героя, не теряясь во мраке кровавой развязки. Уважая Человека в каждом, князь не препятствует никому поступать своеобразно сложившимся обстоятельствам, а точнее – сообразно своей духовной судьбе, не сбивая никого с его жизненной траектории. И чем безнадежней и драматичней эта судьба, тем большую жалость вызывает в нем человек. Уж кому, как не ему, и было знать, что свершится непременно, именно и только то, что неминуемо. Что человек может лишь попытаться облегчить страдания другого, но никогда – избежать их. Что здесь действуют силы, над которыми никто не властен. У каждого своя судьба, и он сам творит ее. Вот почему человек должен быть абсолютно свободен, ведь только свободный выбор жизненного пути делает человека не игрушкой рока, а творцом судьбы, за которую он несет ответственность перед людьми и Богом.
В этом проявляется и христианское доверие к Промыслу: «Да будет воля Твоя!» Но в этом же интуитивно-иррациональное понимание свободы как вместилища сразу двух стихий – добра и зла.
Зло, как и добро, есть дитя свободы. Оно так же глубоко заложено в основание человеческой природы, как и добро. Вот почему свобода – категория воистину трагическая, она лежит в центре бытия как его изначальная тайна. И Мышкину это, конечно, было ведомо. При его активном духовном учительстве, в стремлении к духовному общению он всегда апеллирует к внутренней самостоятельности человека. Призывая творить себя, он никогда не посягает на личную свободу другого, не диктует готовых решений, как бы ни был убежден в своей правоте.