Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - стр. 58

Нахождение Павла Петровича в Вене документировано в источниках различного происхождения: донесениях посла князя Дмитрия Михайловича Голицына (1721–1793) из Вены, реляциях графа Иоганна Людвига Йозефа Кобенцеля (1753–1809) из Санкт-Петербурга и его переписке с императором Иосифом II{231}, в письмах императрицы Екатерины II к австрийскому императору{232}, сыну и невестке{233}, в газете «Wiener Zeitung»{234}, наконец, в актах и счетах Венской придворной казенной палаты. Из них, с одной стороны, создается картина, каковы были церемониал и содержание культурно-ознакомительной программы для членов правящих домов, находящихся в австрийской столице с визитами. С другой стороны, предоставляется возможность воссоздать интересы и предпочтения самих царственных гостей, а также проследить влияние, которое вояж в дальнейшем оказал на их вкусы и круг интересов. К сожалению, самый, может быть, ценный источник – путевые дневники, которые каждый день педантично вела великокняжеская чета, по сведениям ученых не сохранились{235}. Как не сохранились и их письма к императрице.

В историографии давно и подробно описано, какие интриги плелись вокруг предстоящего вояжа. Однако у ученых нет однозначного ответа, действительно ли цесаревич желал пуститься в странствия, чтобы духовно возмужать, своими глазами увидеть достижения европейской цивилизации, свести знакомства с дружественными европейскими дворами. Возможно, он покорился воле матери, вознамерившейся таким образом упрочить сближение с Австрией и держать сына подальше от главного сторонника ориентации на Пруссию – фактического министра иностранных дел Никиты Ивановича Панина (1718–1783). Каково бы ни было подлинное положение вещей, австрийская сторона была уверена, что в намерения российской самодержицы входит как можно более долгое отсутствие сына в столице. В августе 1782 г., в канун второго визита великокняжеской четы в Вену, Кобенцель писал государственному канцлеру Венцелю Антону Кауницу (1711–1794): «Мне тайно дали понять, впрочем, из весьма надежного источника, что императрица не станет возражать, если пребывание у нас царственных путешественников и их возвращение домой будет отложено настолько, насколько это только возможно»{236}.

Поначалу Павел надеялся, что ему представится возможность заехать в Берлин, чтобы лично засвидетельствовать свое уважение Фридриху II, с которым был лично знаком с 1776 г.{237} Одно время Мария Федоровна лишь укрепляла его в этом желании: ведь при прусском дворе служили ее братья. Реляции Кобенцеля в конце лета – начале сентября говорят о той озабоченности, которую проявлял венский двор в связи с возможными изменениями маршрута. За всеми интригами мерещился воспитатель цесаревича граф Панин. Страшные подозрения разделял и британский посол Джеймс Гаррис (1746–1820)