Романовы. Последние дни Великой династии - стр. 121
«– Когда я в последний раз был в Ставке у Государя, я, по поручению ген. Брусилова, настойчиво просил Государя о том, чтобы образовано было министерство, приемлемое для Государственной думы, из всем известных и почтенных общественных деятелей. Я пошел дальше поручения Брусилова, я настойчиво рекомендовал дать министерство ответственное перед Государственной думой. Мало того, я передал Государю собственноручно написанную записочку в этом смысле.
– Как реагировал Государь на слова Вашего Высочества?
– Никак. Он хранил упорное молчание. Записку, не говоря ни слова, взял и… начал говорить о посторонних сюжетах. Я понял, что моя миссия окончилась абсолютной неудачей.
– Как Вы объясняете себе настроение Государя?
– Он целиком под влиянием императрицы. По-моему, он любит ее и не хочет ее огорчать, зная ее враждебное отношение к конституционному режиму вообще, а к Государственной думе в частности…»>210.
Совпало так, что после выступления П.Н. Милюкова через считаные дни Б.В. Штюрмеру пришлось уйти. Натиск Государственной думы, как отмечалось выше, был поддержан давлением великих князей. 9 ноября 1916 г. император Николай II отправил председателя правительства Б.В. Штюрмера в отставку. Вместо него был назначен из того же правого лагеря А.Ф. Трепов, который, между прочим, также недолго находился у государственного руля. Тем не менее это был первый случай в истории России, когда смена главы правительства произошла как бы по прямому требованию Думы. Это обстоятельство усилило впечатление от выступления и повысило авторитет Милюкова как политического и государственного деятеля. Вслед за этим 26 ноября Государственный Совет, а 30 ноября съезд объединенного дворянства присоединились к общему требованию устранить влияние «темных сил» и создать правительство, готовое опираться на большинство в обеих палатах. Все это вместе взятое было грозное коллективное предупреждение царскому режиму. В то же время деятели оппозиции постоянно подчеркивали, что ведут «борьбу с правительством во имя сохранения государственной идеи», т. е. борьбу с окружением монарха во имя монарха.
Позднее Н.А. Базили, находясь уже в эмиграции, брал интервью у одного из лидеров оппозиции А.И. Гучкова по поводу этого демарша Государственной думы:
«Б а з и л и. Я одного только не понимаю, ведь речи Милюкова были одним из крупных факторов в революционировании общественного мнения. Как он сам на это смотрел. Ведь если он боялся взрыва, то с этим не вяжется характер его речи.
Г у ч к о в. Он потряс основы, но не думал свалить их, а думал повлиять. Он думал, что это, прежде всего, потрясет мораль там, наверху, и там осознают, что необходима смена людей. Борьба шла не за режим, а за исполнительную власть. Я убежден, что какая-нибудь комбинация с Кривошеиным, Игнатьевым, Сазоновым вполне удовлетворила бы. Я мало участвовал в этих прениях, не возражал, а только сказал одну фразу, которая послужила исходной нитью для некоторых дальнейших шагов и событий: мне кажется, мы ошибаемся, господа, когда предполагаем, что какие-то одни силы выполнят революционное действие, а какие-то другие силы будут призваны для создания новой власти. Я боюсь, что те, которые будут делать революцию, те станут во главе этой революции. Вот эта фраза, которая не означала призыва присоединиться к революции, а только указывала, что из этих двух возможностей, о которых мы говорили (возможность, так сказать, катастрофы власти под влиянием революционного напора [либо] призыва государственных элементов), я видел только вторую. Я был убежден, что, если свалится власть, улица и будет управлять, тогда произойдет провал власти, России, фронта.