Романовы - стр. 9

Я скрестила руки.

– Ты и впрямь не увидишь их снова, если продолжишь кататься на санках по губернаторской лестнице. – Это случилось несколько месяцев назад, и Алексей все еще поправлялся. Возможно, он надеялся, что не переживет столь сурового испытания. Здесь, без престола, наследником которого он был, во времена изгнания и дней бесконечной боли я понимала, почему ему непросто найти причину жить.

Доктор Боткин похлопал Алексея по колену:

– Вы снова будете вместе, царевич. Вы воссоединитесь.

Мы с Алексеем вместе усмехнулись заверению доктора. На это никто не мог повлиять, но даже пустое обещание на миг успокоило бы сердце.

Доктор Боткин приложил аппарат Фона к суставам и мышцам Алексея, чтобы сдержать развитие атрофии.

– Я могу этим заняться, доктор, – вмешалась я, мельком взглянув на брата.

Алексей кивнул, и доктор Боткин позволил мне разложить прибор на ногах брата, пока тот нагревался.

Затем он собрал свои вещи и вышел из комнаты. В миг, когда дверь закрылась, Алексей спросил:

– У тебя есть заклинание, Настя? Я хочу поправиться как можно скорее.

Я сунула руку в карман юбки и вытащила маленькую жестянку.

– Только одно. Я использовала на него последние колдовские чернила и не знаю, как сделать еще. – Вообще удивительно, что мне повезло отыскать бутылочку чернил в этом заброшенном губернаторском доме.

Я отвинтила крышку. На дне, на тонкой металлической пластинке мерцало подобно радуге сквозь покрытое брызгами окно или мыльному пузырю под солнечным светом единственное начертанное слово. В жизни мне попадалось множество чарующих зрелищ, но колдовские чернила относились к самым любимым.

Облегчение – единственное заклинание, которым я владела. Облегчение.

– Оно снимет боль, но не исцелит тебя.

Алексей кивнул.

– Это позволит мне немного расслабиться. Все равно поможет.

Я бросила осторожный взгляд на дверь, прежде чем провести пальцем по дну жестянки; слово изогнулось и приклеилось к моей коже. Я переместила заклинание на кожу Алексея – спиралевидный, подобный улитке, след мерцающих чернил.

Брат сжал зубы под моим легким прикосновением.

– Облегчение, – прошептала я.

Искрящиеся чернила впитались в кожу Алексея. Он облегченно вздохнул и расслабленно утонул в подушках. Я сунула пустую жестянку обратно в карман юбки, сердце бешено колотилось. Большевики не поймали нас.

– Подействует через несколько часов. Потерпи. Скоро ты поправишься достаточно для путешествия, – улыбнулась я, пылая от собственной мятежности: еще бы, использовать заклинание прямо под носом врага. – Теперь уже скоро.

– Мы все еще позади, – вздохнул Алексей. – Я – обуза.