Роман с феей - стр. 1

© Фомичев С., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

С самого утра Коленька Грачевский – высокий худощавый мужчина с двухнедельной небритостью и следами перепоя на лице – мучился похмельем, депрессией и отсутствием смысла жизни. В видавших виды джинсах и потрёпанной коричневой куртке он брёл по пустынной осенней улице в тот хитрый час, когда граждане, работающие по графику, уже сидели в конторах, а люди профессий свободных ещё только подумывали о первой чашечке кофе и сигарете. В текущий момент истории Коленька не относился ни к тем, ни к другим. И потому презирал первых за конформизм, а вторых ненавидел ничуть не меньше за шальную удачу.

Магазины только-только начали продавать спиртное, и как минимум одно из трёх мучений можно было с повестки дня снять (а с ним, как подсказывал опыт, неизбежно ослабнет актуальность и остальных), но у Грачевского возникла традиционная для этого времени суток загвоздка, а именно полное отсутствие денежных знаков. Впрочем, как это бывает у всякого опытного бродяги, у Коленьки всегда имелось в запасе несколько возможных путей раздобыть или саму выпивку, или средства на её приобретение. И сейчас, предоставив ватным ногам самим выбирать дорогу, он занимался тем, что перебирал варианты в залитых свинцом мозгах. Ватные ноги и свинцовые мозги – очень неудачное в смысле физиологии сочетание, тем не менее оно достаточно распространено в средней полосе нашей родины.

Ноги вынесли его к Музею традиционных ремёсел, где Коленька когда-то недолго работал, а значит, подсознание или даже сама судьба направили его к одному из возможных вариантов удовлетворения насущной потребности. И даже, если задуматься, к двум. Во-первых, здесь работал Роман Павлович Варварин, который Грачевского хорошо знал и доверял настолько, что мог одолжить пару сотен рублей. И, что немаловажно, эта пара сотен наверняка была при Палыче и не составляла проблемы для его бюджета, ибо был он человеком весьма обеспеченным. А во‐вторых, если паче чаяния Варварин на работе отсутствует, то уж запасной вариант находится на месте всегда. В любое время суток, в любой день недели. Так как вторым источником денег мог послужить старинный фонтан, расположенный во дворике музея. Он считался первой городской достопримечательностью и официально числился памятником истории и культуры, поскольку превосходил древностью сам город. Когда-то здесь стояло поместье одного из видных промышленников империи, и заводские крепостные соорудили посреди роскошного парка этот скромный шедевр из лучшего уральского камня, сплавленного по Чусовой, Каме и Волге, а затем поднятого по мелкой и извилистой местной речушке. Легенд и былей вокруг фонтана ходило когда-то великое множество, но своего Бажова в здешних местах не нашлось, и большинство преданий со временем оказались утрачены. Лишь отголоски в виде цитат и упоминаний встречались в немногих уцелевших бумагах уездной канцелярии, ибо как архив её почти полностью сгорел в Гражданскую войну. Фамилия промышленника угасла задолго до классовой резни, поместье отошло казне и со временем пришло в упадок; усадьба разрушилась, а бурно развивающийся уже во времена индустриализации город поглотил и остатки парка. Так что от прежней роскоши сохранился здесь только фонтан, вокруг которого на прочном фундаменте разрушенной усадьбы выросли корпуса музея.

Помимо всего прочего, фонтан был замечателен тем, что не имел водонапорной системы, насосов и фильтров, а, используя перепад высот, питался напрямую из природного источника и сбрасывал воду по трубе дальше в ручей, а потом и в реку. В архитектурном смысле он представлял собой круглый бассейн с широким бортиком из серого гранита, в центре которого возвышалась над гладью воды огромная двустворчатая раковина. Раковина эта была раскрыта меньше чем наполовину, градусов эдак на восемьдесят – восемьдесят пять, подобно книге, которую читают в тесноте общественного транспорта. Одна створка как будто лежала на мелководье, подпираемая невидимой основой из камня, а вторая слегка нависала над ней. Из раковины извергалась вода. Однако она не била струёй, а наполняла нижнюю створку и мерно стекала с её волнистых краёв в каменную чашу бассейна, не оставляя, что характерно, на камне ржавых подтёков. Дно чаши блестело от самых разнообразных монет, брошенных сюда как многочисленными посетителями музея, так и обычными горожанами, музей не посещающими, но отдающими должное знаменитому фонтану и старинной традиции. Раз в месяц узбек Рашид, работающий сторожем и дворником, забирался в фонтан в резиновых сапогах (поскольку спуска воды конструкция не предусматривала), выгребал скопившуюся «медь» лопатой, сваливал в ведёрко и сдавал музейному начальству, которое перечисляло вырученную сумму на счёт детского дома, о чём свидетельствовала табличка на вкопанном неподалёку столбике.