Размер шрифта
-
+

Роман без названия. Том 2 - стр. 39

– А! Всё-таки вы к нам возвращаетесь!

– Как видите! К услугам. А что же, вышла моя поэзия?

– Да… то есть… то есть… напечатана, только сшивается.

– Но я уже видел экземпляры в свете.

– Первые несколько десятков экземпляров, остальные у интролигатора.

– Я не мог бы свои получить?

– Пожалуй, позже, дорогой пане, пожалуй, позже.

Шарский понизил голос.

– А не дали бы вы мне какое-нибудь занятие? – спросил он несмело.

Издатель потёр руки, подпёр лицо, подумал.

– Ничего, ничего не имею в проекте, сомневаюсь, чтобы что-то нашлось.

– Не вакантно ли место корректора или что-нибудь подобное?

– Нет, нет, а потом, – добавил с усмешкой, хозяин, – поэты обычно самые плохие корректоры; я, собственно, свидетель вашей поэзии, которую после вас должен был велеть ещё два раза просмотреть.

Он остановился.

– Но, но, может, вы бы переводили? – спросил он.

– Буду переводить, – сказал Станислав.

В эти минуты приблизился и Базилевич, с двусмысленной улыбкой поглядывая на товарища.

– О чём это у вас речь? – сказал он, влезая в разговор. – Если можно узнать?

– Для меня попросту речь идёт о занятии и хлебе, – ответил Станислав.

Издатель и литератор поглядели друг на друга, а Базилевич выпятил губы с насмешливым состраданием.

– Найдём тебе что-нибудь, – сказал он, задумываясь, – приходи-ка ко мне.

– Где ты живёшь?

– Я? Ну, с подкоморием Клапцем, потому что и он сюда прибыл с семьёй на зимовку. Если бы не дочка, в которую я формально влюблён, я бы бросил этого болвана. Мы стоим где-то на Бакште, у меня отдельная комнатка…

Издатель тем временем ходил, задумчивый, по помещению, выдрал себе немного волос с лица и, взяв, наконец, Стася за локоть, сказал ему:

– Приходи ко мне завтра утром, подумаем.

Базилевич, который уже выбирался к выходу и натягивал перчатки, пригласил Стася с собой на беседу, а, не желая его тащить аж на Бакшту, вошёл с ним в первую кофейню с краю, где, велев подать себе любимый в то время академиками глинтвейн, сел, расспрашивая прибывшего.

– Ну? Что думаешь? – спросил он. – Стараться о гувернантстве?

– Нет, – сказал Станислав, – это призвание, к которому не чувствую себя расположенным; а совесть не позволяла мне взяться за то, чего бы не был в состоянии честно исполнить.

– Значит, будешь жить пером?

– Какой-нибудь работой, хоть переписыванием… но свободный и независимый.

– Дай тебе Боже счастья! – сказал Базилевич. – Мне уже это гувернантство, хоть короткое, доело. Если мне Эмильку выкрасть не удасться, над чем работаю, мать уже понемногу имея за собой, брошу это всё к чёрту и возьмусь за подписные издания. Это лучший кусок хлеба, чем писание, издатели живут этим всё-таки.

Страница 39