Роли леди Рейвен. Том 2 - стр. 15

Я вскрикнула уже по-настоящему, когда плечи сжали стальные клещи, резко разворачивая меня лицом к воплощению ночных кошмаров — демону, сверкающему разрядами грозовых молний.

— Убива…

Рывок — ткань так и не успевшего мне толком послужить пеньюара треснула, открывая доступ к телу.

— Насилуют! — пискнула я, быстро исправившись.

Больше лишних звуков мне Кьер издать не дал. Горячие губы впились в мой рот, руки с силой сжали. И я вся подалась вперед, выгибаясь навстречу, позволяя Кьеру делать все, что угодно, все, что он только может пожелать. От игривой строптивости не осталось и следа. Раззадорить словами — да, а вот сопротивляться сегодня не хотелось даже в шутку, понарошку. Пусть знает, пусть убедится, что я здесь, что я рядом, что я на все согласна.

В вихре ощущений я даже толком не поняла, как мы снова оказались на кровати, еще меньше — как я оказалась сверху. И Кьер жадно ощупывал взглядом мое раскрасневшееся лицо, вновь растрепавшиеся волосы, пересохшие, с хрипом хватающие воздух губы. Взгляд этот стекал огненной дорожкой по шее на грудь, не прикрытую клочками ткани, по животу, вниз, туда, где два тела сливались в одно. Руки сжимали мои бедра, помогая поддерживать все ускоряющийся темп, жжение внутри делалось все сильнее, а от этого взгляда становилось просто невыносимым. И когда тело прошило молнией такое долгожданное, такое сладкое наслаждение, я со стоном опустилась щекой на горячую, влажную от пота грудь, чувствуя, как биение сердца в ушах звучит почти в унисон с тем, что грохотало в грудной клетке, к которой я прижималась.

Я до невозможности любила эти мгновения — сразу после. Наверное, ничуть не меньше, чем сам процесс. Удивительное состояние приятного опустошения, легкости. Мысли, оглушенные чувственным наслаждением, не торопились возвращаться в голову. Каждая клеточка тела, такая напряженная на пике — расслаблялась. И не хотелось двигаться. Вообще ничего не хотелось — пусть бы все оставалось, как есть сейчас, в это самое мгновение.

Кьер глубоко вздохнул, и я подняла голову, подтянулась, прижалась к его губам поцелуем.

— Останься, — герцог убрал с моего лица волосы, зарылся в них пальцами.

— Ты же знаешь, я не могу.

— Знаю. Но это не значит, что я не могу попросить.

Я улыбнулась, искренне надеясь, что улыбка не отдавала горечью, осевшей на сердце.

Тучи накрыли Карванон глухим темным куполом. Они висели так низко, что, казалось, задевали раздутыми боками шпили городских зданий и, наверное, поэтому то и дело прорывались ливнями. Короткими, но яростными — сплошной непроглядной стеной, будто кто-то сверху опрокинул на столицу ведро воды.