Роковые вопросы. Русские писатели против Запада - стр. 5
Попробуем только вывести следствия из предыдущего. Понятно, что поляки должны смотреть на нас с высокомерием; понятно, что под влиянием враждебных отношений их высокомерие должно усилиться тысячекратно, дойти до последней возможной границы. Этот элемент неизбежно и постоянно присутствует в этом вековом раздоре: он составляет один из самых глубоких и чистых его источников и придает усилиям и борьбе поляков бесконечно-героический характер. Несчастный народ! Как сильно ты должен чувствовать всю несоразмерность твоего положения с твоим высоким понятием о себе! Чем выше твоя цивилизация, чем тоньше ты чувствуешь, чем изящнее говоришь, чем яснее для тебя и для других твои достоинства, тем глубже тебе приходится страдать, тем невыносимее для тебя какой бы то ни было перевес на стороне твоих менее цивилизованных соперников. Твоя высокая культура есть для тебя наказание. Где другое племя могло бы еще примириться и покориться, там для тебя невозможны никакое примирение, никакая покорность.
Таковы чувства поляков, и мы всегда более или менее их понимали. Мы признавали долю справедливости в их высокомерии, и следствием этого было смирение перед их образованностью. Это смирение выразилось даже исторически и очень явно. Только недавно стало сильнее высказываться требование, чтобы все части империи были подведены под один уровень и пользовались бы одинаковыми правами. До сих пор этого не было: до сих пор, вообще, части империи, причастные европейской цивилизации, пользовались иногда больше, иногда меньше, разными преимуществами и льготами. Почему это случилось – понятно; причиною было невольно чувствуемое превосходство, и потому мы даже редко роптали и жаловались на предпочтение, отдаваемое, как говорится, пасынкам перед родными детьми. Сюда же должно отнести все те выгоды, которые у нас достаются на долю вообще иноземцам и иноплеменникам европейского происхождения.
Итак, яснее или темнее, мы чувствуем недостаточность нашего образования, и борьба с поляками живее, чем все другое, должна обращать наши мысли на нас самих и напоминать нам нашу низкую ступень в ряду цивилизованных народов. Тут мы всего больше можем чувствовать несоразмерность нашей государственной силы с нашим нравственным значением.
В этом смысле вопрос имеет огромные размеры. В самом деле, очевидно, поляки, с этой точки зрения, не могли бы согласиться даже стать с нами наравне. Так как из всех славянских племен только они достигли высшей культуры, то, по праву, по идее, им должна принадлежать главная роль в славянском мире; они должны бы стоять во главе и руководить другими племенами. Такое притязание совершенно естественно вытекает из положения поляков и невозможно их осудить, если бы они стремились привести его в исполнение.