Роковой вояж. Футурологическая байка - стр. 17
Теперь у неё глаза на лоб, уши на затылок.
– Я вас не понимаю…
– У вас и с юмором, как погляжу, проблемы.
Нет, вы послушайте дальше.
– А евреи, – говорит, – прекрасно устроились на Антарктиде. Это их земля обетованная.
Ну, уж после этого я всем своим многострадальным телом понял, зачем меня умные люди привязали. Да кто бы усидел на стуле при таком сногсшибательном известии!
Стоп, стоп! Минуточку… Не надо возмущаться и не надо передёргивать! Я не юдофоб! И я хотел сказать, не сногсшибательном, а неприятном!
Видимо, моё лицо при этом изобразило бескрайнее изумление, потому что она тут же добавила:
– Они сами так захотели. Там всегда много солнца. Они её так и называют «солнечная Антарктика». Их выбор был одобрен Имперским Советом.
Да-да, понимаю. Я, конечно, бываю порой не в себе, и чушь иногда порю, но я не идиот. Я так думаю. А дамочке из разведки, наверное, так думать, было бы сподручней.
«Ага, не слабо. И персики созревают», – сказал я себе, и в тот же самый момент по мне от ног до ушей пробежали мурашки, а в мозгу пролетело испуганной птицей: «На Антарктиду не хочу! Там несусветная холодрыга!», а вслух неожиданно ляпнул:
– Интересно, а куда вы хохлов сбагрили? В Арктику?
Ли Цзы по-кошачьи зажмурилась и пропела на высокой ноте:
– Хохлов? Вас сообщник?
Тут я не выдержал, рассмеялся в полный голос и почему-то вспомнил беременную госпожу из администрации сорок четвёртого президента США, дозволявшую себе роскошь с недопустимым для её должности идиотизмом комментировать политическую обстановку в мире во времена украинского кризиса.
Госпожа координатор посмотрела на меня как на сумасшедшего (ой, как ей хотелось представить меня сумасшедшим!), однако с прежней невозмутимостью продолжила задавать вопросы по списку.
– Сколько вам лет?
Я и сам вдруг заинтересовался. И правда, сколько? Вообще-то мне должно быть около сорока… Но исходя из даты, увиденной мной на башне ракетодрома, я стал подсчитывать, каков может быть мой возраст на нынче. Спрашиваю:
– Сегодня какой день?
– Среда, сентября пятого.
– Ага… Если исходить из нынешнего земного летоисчисления, в ближайший понедельник мне шарахнет… пятьсот пятьдесят пять. Так примерно. Критический возраст. – Названная мной цифра в силу своей чудовищности спровоцировала спазм в дыхательных путях, благодаря чему из моего горла вырвался наружу нервический смешок. – А вам, прошу прощения, сколько?
– Здесь вопросы задаю я.
– Догадываюсь. И всё же?
– Сто двадцать три, – произнесла она с расстановкой. – Но это к делу не относится.
Когда она это сказала, я уже вторично, с не меньшим энтузиазмом, поблагодарил умных людей, сковавших меня ремнями «безопасности». А потом подумал: она или смеётся надо мной, или за последние пятьсот лет учёные нашли способ неизмеримо удлинять жизнь. Или того хлеще: изобрели эликсир бессмертия. В данном случае мне это подходит. Поживу ещё сотенку, другую, огляжусь, выясню, что тут на Земле произошло в моё отсутствие. Если, конечно, мне позволят и не угробят раньше времени. Размечтался! Если мне не дадут поесть в ближайшие десять минут, то через пятнадцать я и без чужой помощи подохну, как бездомный пёс. А госпожа координатор, как ни в чём не бывало, продолжала допрос.