Роковой год цесаревича Николая - стр. 5
Цесаревич и оглянуться не успел, как они с Сандро уже оказались на Литейном, где стоял Преображенский полк, – Ники служил в нем эскадронным командиром. В полку сегодня было еще веселее, чем обычно.
Во-первых, на завтрак подавали все самое любимое: пюре из цветной капусты, фюме о наве3, стерлядь по-русски, молодую дичь, пирог Елизабет4 и кофе.
Во-вторых, столовую заполнили гости: балагур и остряк Александр Николаевич Огарев, бывший преображенец, а ныне гренадер5, приехал из Москвы на пару дней; из Царского Села пожаловал взвод Гусарского полка6, а вслед за ним подоспели и желтые кирасиры7 – все здоровенные, длинноносые и рыжие, в отличие от блондинов-преображенцев.
По случаю столь представительного собрания Костя8 – главный преображенец, приходившийся Ники двоюродным дядей, но старше его всего на десять лет, – прочел свои новые стихи:
Сонет завершился в полной тишине – а потом все одновременно стали кричать «браво» и поздравлять Костю с очередным шедевром.
– Какая публика! – с гордостью шепнул Ники кузену. – Одно слово – офицеры!
После пары бокалов шампанского возвышенно-литературное настроение собравшихся сменилось на азартно-безрассудное. Ники ввязался в настоящее бильярдное побоище – и позорно продул, прямо на глазах у товарищей! Новоявленный москвич Огарев, беззлобно подтрунивая над театральными жестами цесаревича, разбил его в пух и прах. Секретный прием Менго и тут не помог! Ники начал подозревать, что именно за этот удар-фальшивку Менго и угодил в парижскую тюрьму.
Насколько радостным был день в полку, настолько же тоскливым оказался вечер дома, в Гатчине. Папа опять сильно раскашлялся – и это за три дня до праздника, когда император по традиции должен в одном мундире идти на Иордань и принимать на морозе Крещенский парад!10
А уж как только цесаревич увидел на столе почту, накопившуюся за день, то остатки игривого настроения улетучились, как пузырьки из выдохшегося шампанского. Десятки посланий, как всегда, требовали немедленного ответа; но сегодня сверху обычной стопки лежало письмо, надписанное знакомым изящным почерком, который сразу вогнал Ники в хандру.